Маленькая опера - Слава Сэ Страница 3

– Вы ещё пожалеете! Я вам покажу! – пригрозил Бено. Он забрал со стола бутылку и понёсся к дверям, опрокидывая по пути мебель.

После его ухода Джузеппе налил себе ещё борща и сказал, обращаясь к Тони:

– Типичный ужин в итальянской семье. Тихо, по-семейному. Не обращай внимания.

* * *

Штабные офицеры красивее фронтовых. Кители подогнаны, фуражки выгнуты. Снаружи они чисты, отглажены, всё в них блестит и поскрипывает, никаких признаков внутреннего скотства. Избыток одеколона можно объяснить высокой готовностью к химическим атакам.

Каждое утро работники штаба собираются у больших карт и побеждают противника силой мысли. Синие прямоугольники на карте хорошие, красные плохие. Синие движутся куда нарисовано, красные в ужасе отползают. Не война, а удовольствие. В свободное время адъютанты, секретари и начальники служб пишут стихи о любви к Родине. За красивую форму и общий романтизм их обожают женщины. Неудивительно, что штаб всегда голосует за продолжение войны.

Теперешняя бойня длится шестой год. Личный состав синих прямоугольников целиком состоит из стариков и инвалидов. Они хорошо выглядят только на картах.

(Был, например, в Голландии отдельный батальон бойцов с болезнями уха. Командовал ими единственный в мире майор, владеющий языком глухонемых. А дивизию № 70 целиком сформировали из людей с проблемами пищеварения. Дивизия дралась с яростью, необычной для здоровых людей, но вполне нормальной для язвенников.)

Проходя мимо штаба, Бено Фарнезе удивился безлюдию. Никто не курил на ступенях, не тёр лаковый сапог, никто не отпускал шуточки вслед красавицам. Зато во всех окнах белели лица майоров и лейтенантов. Штаб замер в ожидании нового командующего. Прежний застрелился при посещении борделя. Синяки на шее и лице самоубийцы следствие объяснило специфическими сексуальными пристрастиями. Он был добрым дядькой, служилось при нём легко.

От нового коменданта добра не ждали. Штабные сбежались в большой зал, чтобы волноваться вместе.

– Едет! Едет! – крикнул лейтенант, страдающий дальнозоркостью. Он первым увидел чёрный лимузин, вползающий на площадь. Офицеры зашумели.

– Если я погибну, напишите моей маме, а жене не надо! Знаю я вас, ловеласов.

– Интересно, какой он, новый командующий?

– Обычный полковник тайной полиции. Клыки, когти, кожистые крылья.

– Говорят, плохих людей он расстреливает сразу. Хороших сначала пытает.

– Надо срочно сделать что-нибудь плохое.

Лимузин подкатил к подъезду. Из авто вышел немолодой полковник и приветливо посмотрел вверх. Офицеры отхлынули от окон.

Кто-то сказал:

– Похож на моего дедушку.

– Так пойди и обними его!

Новый начальник прошёл по коридорам, поднялся по лестнице. Штаб как штаб, охрана, знамёна, портреты вождя в хорошо освещённых местах.

У встречающих сдавали нервы. Начальник транспортной службы открыл пузырёк с сердечными таблетками. Руки дрожали, пузырёк выпал, таблетки раскатились. Сочувствующие бросились собирать. В таком-то согбенном виде и застал подчинённых новый комендант.

– Ну, примерно этого я и ожидал, – сказал он. – Стадо!

Офицеры вскочили, вскинули руки. Командующий отмахнулся.

– Моя фамилия Бирке. Говорят, мой предшественник застрелился?

Неясно было, кому задан вопрос. Вперёд шагнул подтянутый капитан. Чёрная повязка на глазу указывала, что он был храбрее прочих.

– Так точно. Застрелился!

– Известны причины?

– По версии следствия, полковник Мёллендорф испугался вашего прибытия.

– Ничего. Скоро вы убедитесь в моей доброте. Мне понравился ваш городок. Очень милый. И народ такой непуганый. Вот вы, бойкий, расскажите, как тут всё устроено.

Полковник Бирке указал на отважного капитана.

– Адъютант полковника Мёллендорфа капитан Клаус Шнитке!

– В вашем глазу мне видится что-то вроде разума. Проводите меня в мой кабинет.

Капитан кивнул и пошёл за новым комендантом. Лишь только закрылась дверь, начальник транспортной службы грохнулся в обморок.

* * *

Половину рабочего времени работники штаба тратят на блуждание по коридорам. Это прекрасная возможность для интимных бесед.

– Ну что, капитан, есть в комендатуре честные люди?

– Так точно, господин полковник!

Бирке остановился и посмотрел Клаусу в глаз.

– Вы врёте мне в лицо?

– Никак нет!

– Молодец. Даже не моргаете.

Бирке погрозил пальцем и вздохнул, как вздыхают люди, глубоко разочарованные жизнью. Двинулись дальше.

– Знаете, зачем я здесь? – спросил полковник.

– Вы приехали ускорить нашу победу!

– Я приехал разорить гнездовье английских шпионов, которых вы тут вскормили. Радиста взяли?

– Нет. Но мы выяснили откуда идут передачи.

– Ну?

– Из борделя люфтваффе!

– Агент с повышенным либидо? Изящно. Обыскали бордель?

– Так точно! Ничего!

– Что значит «ничего»?

– Следователи не могут сосредоточиться на работе. Очень тяжёлая атмосфера.

– Радиограммы расшифровали?

– В сообщениях упомянуты зайчики, белочки и лисички. Новый шифр. Аналитики с таким не сталкивались.

– Это вы со мной не сталкивались. Белочки. Что у вас с воротником?

– Иголки, господин полковник.

– Зачем?

– Закрепляю выправку офицера!

Полковник остановился и внимательно осмотрел иголки, не дающие адъютанту опустить голову.

– Понятно. Больше в вас никаких устройств не встроено? Штык в заднем проходе?

Капитан хихикнул.

– Смешно сказали!

– Я не шучу. Почти.

* * *

В самом центре Дорхольма есть афишная тумба. Целый месяц на ней висел огромный плакат с анонсом оперы. Фотографии оркестра, самого Бено, отдельно – фото талантливой и вредной Паолы Алерамичи. Старый комендант, негодяй, сначала отменил оперу, а потом застрелился. Нет бы наоборот. Одна афиша и осталась. И ту вдруг замазал расклейщик. Бено даже не заметил, откуда он взялся. Одно движение – и поверх фото счастливых музыкантов красуется объявление о розыске преступника.