Мертвая линия. Оно приближается... - Джонатан Уокер Страница 29

— Логично, — серьезно кивнул Рагнар. — Меня интересует старик.

— Нас послали за другим, — выдохнула Зина.

Явное несовпадение целей несколько разрядило обстановку. Амазонка расслабила плечи, уголок губ намекнул на улыбку. Рагнар снял плащ и перекинул его через руку: напряжение спало, но продолжало греть.

— Симпатичный жакетик, — решил упрочить перемирие викинг.

— Да, мой любимый. — Зина довольно прищурилась. — А у тебя сапоги славные. Я давно такие ищу.

— Закончим с делами — они твои, — благодушно улыбнулся Рагнар. — У меня еще две пары.

Женщина не перестает быть женщиной вне зависимости от выбранного ремесла. Укротительница драконов и прачка могут стать лучшими подругами или заклятыми врагами, если столкнутся лбами над прилавком с заколками. Зависит от того, понравятся ли им похожие украшения или одно и то же. В последнем случае вполне возможен серьезный конфликт, причем без какого-либо преимущества укротительницы.

— Спасибо, — удивилась Зина. — Я могу поменять на перчатки из шелка. Красивые, но скользкие. Меч выпадает.

— Годится, подруга.

— Ты продрогла. На, выпей. — Амазонка протянула серебристую фляжку, отделанную кожей.

— Что это? — Рагнар взял угощение.

— Отвертка. Напиток дворфов.

— Согревает?

— Уж лучше, чем одежда, — улыбнулась Зина. — Оставь себе, у нас по две таких.

— Спасибо. — Викинг сделал большой глоток, огненный напиток вспыхнул в животе и растекся по озябшим конечностям. — Так что со стариком? Не встречали такого, в шляпе, с бородой?

— Ты не про Абракадабра, часом?

— Да, — поднял бровь Рагнар. — Мне его надо найти. И убить, — добавил он на всякий случай.

— Так ты опоздала, сестренка. Его Зигмунд уже отловил. Еще вчера вечером.

— Как? И что сделал?

— Известно что, — хмыкнула Зина. — Превратил в гуляш. Вместе с летающей телегой.

— Это точно? — Колени Рагнара дрогнули, готовые подогнуться.

— Железно. Нам с утра в казармах орки рассказывали.

Субтильная оболочка Рагильды вдруг стала весить втрое больше полного комплекта доспехов. Викинг пошатнулся и закрыл рот рукой. Как бы он ни злился на друида, весть о его смерти в одночасье перечеркивала все прежние события, включая обиды и надежды на спасение от демонов. Все вдруг стало неважным.

* * *

Абракадабр поднялся по ступеням и вошел в тронный зал. «Хм!..» — подумал он так отчетливо, что чуть не произнес это вслух. Действительно, здесь было чему удивиться. Некогда славный и живой город осунулся и покрылся многомесячной пылью. В упадок пришло всё и вся, и королевский дворец, как ничто другое, отражал это запустение.

Скьельгаард еще лет десять назад был центром и законной столицей не только Файтории, но и всех Верхних Земель. На троне тогда восседал Карияк Бычья Шея — славный воин и мудрый правитель, без драк и скандалов собравший под своим знаменем все крупные королевства в единый Северный Союз. Мелкие междоусобицы, грабители на дорогах и непорядок на границах ушли в прошлое. Тролли, дворфы, гномы и люди жили и сражались сообща, чувствовали себя счастливыми и испытывали безграничную любовь к Верховному Королю (правители Тролльхейма, Драмгарии и Карасаги сохранили свои короны, признав Карияка первым среди равных). Кроме того, Карияк узаконил браки между расами, снизил пошлину на алкоголь и выделил каждому жителю Верхних Земель по шесть ядров земли бесплатно (один ядр — квадрат со стороной, равной шести шагам взрослого тролля; кстати, возникшая в то время новая профессия Шагающих Троллей была неимоверно востребована). Однако истории известно, что долго хорошо не бывает, и когда на трон уселся сын Карияка — Манияк Кованый Лоб (ходила легенда о том, что, будучи мальчишкой, Манияк ухитрился забодать выскочившего на берег хлюпа), эта истина в очередной раз подтвердилась. Мало-помалу жизнь стала уходить из Скьельгаарда. Торговля затухала, ремесленники переселялись в другие города. Все это вызывало искреннее недоумение у жителей города, ибо они-то знали Манияка сначала как задиристого, жизнерадостного мальчишку, а позже — как не по годам рассудительного юношу и искусного воина, не ведавшего равных во владении двуручным топором. Тем более была непонятна резкая перемена в поведении наследника престола. Некоторые связывали ее с отъездом Карияка (бывший король передал трон сыну и уехал в Химерику, приговаривая, что, может быть, хоть последние пару лет он проведет в тишине и спокойствии, с удочкой в руках), потом появились слухи о том, что Манияк влюбился в принцессу эльфов Батаросу, а та отказалась выйти за юношу. Версий было много, но только одна заслуживала внимания — почти сразу после отъезда Карияка в Скьельгаарде появился темный колдун Каркадон. Он быстро втерся в доверие к Манияку и стал фаворитом короля. И вот тут молодой правитель стал меняться на глазах. Сначала он закрыл границу с Карасагой, изгнав из столицы всех гномов и обозвав их Главного Бригадира предателем. Затем объявил Ойтусу — вождю троллей — ультиматум, в котором требовал немедленно передать правление Тролльхеймом Скьельгаарду. Дворфам тоже было предписано немедленно арестовать своего правителя и подчиниться Манияку. В результате крепкий Северный Союз быстро распался. Тролли и дворфы заявили, что, если армия людей попытается приблизиться к их границам, они начнут войну, и даже гномы пообещали выступить против Скьельгаарда. В столице начались волнения, несколько сотен воинов ушли в Нордвейр, отказавшись подчиняться Манияку, за ними потянулись остальные жители. Звание столицы последовало за воинами и ремесленниками, а Карасага, Тролльхейм и Драмгария вышли из состава Северного Союза, сохранив с Нордвейром мирные, но очень натянутые отношения. Манияк попытался собрать армию и заключить договор с берсерками Берега Сельди, но быстро понял, что сил у него недостаточно, после чего затаился в городе, вынашивая планы мести соседям. Каркадон был все это время при нем. Кто-то из Нордвейра пытался найти в Химерике Карияка, чтобы поведать ему о подвигах сына, но поиски результата не принесли. И вот теперь, спустя более десяти лет с момента распада Северного Союза, в затянутый паутиной тронный зал Скьельгаарда ступил хмурый Абракадабр в сопровождении Эдварда и Брокена.

Волшебник обвел взглядом присутствующих. Вдоль стен стояли те немногие, кто остался служить Манияку — мрачные воины в черных доспехах и с жесткими взглядами. Всего три факела освещали сырой и затхлый зал. Манияк полулежал на троне, глядя стеклянными глазами в пустоту, спутанные локоны почти скрывали его лицо, руки безвольно свисали с подлокотников. Рядом с королем стоял колдун в шелковом плаще цвета летней ночи, опираясь на посох из болотного дерева, витиевато изрезанный вверху и с огромным гравированным клинком внизу. Абракадабр почувствовал удушливый кислый запах — кто-то еще был в этом зале, кто-то недоступный для глаз. Болезненный вид Манияка, его ввалившиеся глаза, испарина на лбу, неестественная худоба — все это были верные признаки Вселения. Только вот кому понадобился несчастный юноша, поругавшийся с целым миром? Неужели Драгомор имеет на него какие-то виды? Или Зигмунд? Или Эммануил? Вроде больше некому, только эти владели магией настолько, чтобы завладеть чужим телом, — заклинание-то не из легких. Вот-вот, и этот характерный блеск глаз — все сходится. Понятно, что Каркадон кем-то приставлен специально для затуманивания разума короля. Если бы еще колдун держал в руках чашу с зельем, то картина была бы полной. Сколько раз уже Абракадабр сталкивался с подобными ситуациями. Вдруг Манияк дернул головой, отбрасывая со лба волосы и пытаясь разглядеть гостей: