Разговорчики в строю - Михаил Серегин Страница 29

- У сына бизнес, - поправился Звонарев.

- Ну тем более, еще двадцать тысяч, и я вот прямо сейчас на ваших глазах ставлю печать, расписываюсь, и вы возвращаетесь обратно в Самару с прекрасными документами.

- Ты, - вскочил со своего места Звонарев, - да ты знаешь, из кого ты деньги тащишь! Да я… Да ты здесь не усидишь, тебя, вон, в лейтенанты разжалуют!

- О-о-го! - пробурчал Стойлохряков. - Нехорошо это приезжать в гости и хамить в чужом доме.

Дорогой гость вышел из кабинета и стал, спускаясь по штабу, кликать сына:

- Павел! Пашка, поехали!

Но Пашки не было. Он подумал, что сынок стоит курит у машины. Глядь на улицу, а там над автомобилем какой-то здоровый солдат склонился и смотрит через боковое стекло на приборы.

- Эй, отойди от машины! - рявкнул разозленный народный избранник.

Простаков выпрямился и поглядел на хорошо одетого дядьку:

- Да че кричать-то, я ниче не трогаю. Просто смотрю, че внутри, приборы какие. Там, поди, у вас и спидометр есть.

Звонарев нервно закурил и огляделся.

- Ты тут пацана в штатском не видел?

Леха почесал затылок:

- Извините, мне работать надо. - Опираясь на здоровенную лопату, Леха вернулся к тяжелой и монотонной работе.

Не докурив, гражданский вновь влетел в кабинет Стойлохрякова. Подполковник удивленно задрал вверх брови:

- Что-то не так?

- Куда вы дели моего сына?

- Да вы что? - Петр Валерьевич медленно встал. - Да о чем вы говорите? Платите двадцать тысяч за второй год, так сказать, обучения его жизни заочно и можете быть свободны. Я вам все документы выправлю - комар носа не подточит.

- Вы вымогатель! - взвизгнул папаша.

- Ну?! Я бы сказал, что вы в данном случае еще хуже. Сами в свое время родину не защищали и сына своего от этой обязанности откупаете. Вы представляете, если я скажу кому-нибудь, что вы предлагали мне деньги за то, что я, так сказать, отмажу вашего сынка?

- Так вы взяли эти деньги!

- Это кто сказал? - не унимался Петр Валерьевич, продолжая давить на депутата. - Вы вот видели, что я деньги ваши брал?

- Видел! - взвизгнул Звонарев.

- А я не видел, - спокойно ответил Петр Валерьевич. - Еще двадцать тысяч, а потом, может быть, мы начнем поиски вашего запропастившегося мальчика.

- У меня нет с собой сейчас этой суммы.

- Ну? Ха-ха-ха! - Стойлохряков опустился довольный в собственное кресло. - Это ж мелочь - съездить до Самары, взять денег и вернуться. Вот давайте, скажем, через три часа. Вы приезжайте, а я пока тут вашего сынка поищу. Глядишь, папка приедет - и сынок его ждет. Как все здорово!

Раскрасневшийся от злости папан вылетел из штаба, сел в свою «Нэксию» и умчался в город.

Резинкин, наблюдая за тем, как машина идет по ледяной корке, прошептал:

- Шипованная. Хорошая обувь и тачка ничего.

Валетов, сидя в сугробе, наблюдая за без остановки работающим Простаковым, поделился несколько иными соображениями:

- А вот Леха наш, он может вместо машины быть.

Простаков тут же остановился, подошел к мелкому и вынул его из снега, вручил лопату и посоветовал ему немедленно начать пародировать небольшую снегоуборочную машину. Валетов отбрыкался от младшего сержанта и с обидой в голосе произнес так, чтобы это слышали все:

- Че, здоровый, ты немерено поднялся, заставляешь хилых и немощных трудиться. А сам че теперь будешь - сопли стоять жевать? Тебя, смотри, природа какой дурью наградила, и не надо ее просто вот так вот разбазаривать в долгом простое, угнетающем здоровье. Ты все время в движении должен находиться, только тогда ты здоровым и останешься. Вот ты мне скажи, охотиться, наверное, каждый день ходил?

- Ну почти, - согласился Леха.

- Ну так поэтому ты здоровый и вырос, что ты свежим воздухом дышал и постоянно двигался. Так что ты лучше не прекращай работать, а то потом, лет через десять, станешь такой же, как я. Да нет, - тут же поправился Валетов, - через десять лет я тебя просто завалю, потому как ты станешь даже меньше меня в два раза, понял? Будешь как младенец, и кости у тебя будут хрупкие, и пузо вперед, и кожа желтая.

- Да ну тебя, - не поверил Леха, но все же снова вернулся к работе.

Резинкин, слушая всю эту галиматью, лежал, сотрясаясь от смеха.

* * *

Звонарев вернулся обратно в Чернодырье с запрошенной комбатом суммой. Отдав деньги, он нетерпеливо постучал пальцем по столу:

- Ну так давайте мне мальчишку моего, террористы.

Комбат, качая головой, положил денежки в стол и снял трубку полевого телефона. Называя позывные, он наконец добрался до старшего лейтенанта Бекетова:

- Ну че, все нормально? - спросил комбат.

- Все нормально, - ответил старший лейтенант.

- Давай его сюда.

- Кого «его»? - не понял Бекетов. - Мы никого не забирали.

Стойлохряков очень постарался не меняться в лице во время разговора.

- Ну, ладно. Давай-давай, - приветливо продолжил он.

Но старший лейтенант то ли играл с ним в злые игры и не хотел стать командиром роты, что вряд ли, то ли же на самом деле случилась некая заминка, и этого Павла Игоревича придется искать, потому как он делся просто-таки из-под носа у разведчиков. А они должны были, между прочим, перехватить его непосредственно в приемной у дверей кабинета комбата. И что же получается? Что взяли пацана и не довели его до Бекетова? Не может быть такого!

Стойлохряков слушал в трубку высказывания старшего лейтенанта о том, что ему никто никаких людей не приводил. Стойлохряков не выдержал:

- Ну ты выделял парней на дело?

- Выделял, - согласился старший лейтенант.

- Ну и где они?

- Вернулись ни с чем - сказали, что никого не было, из кабинета из вашего никто не выходил.

- Да вы что там, вашу мать! - взъерепенился Стойлохряков и бросил телефонную трубку.

Звонарев вскочил на ноги.

- Я вас под суд отдам! Где мой ребенок?

Комбат закурил.

- Спокойно, папаша, не надо плакать. Все сделаем, найдем твою дитятю.

- Вы тут все террористы, преступники, а вам еще оружие доверили!

- Ага, - согласился Петр Валерьевич. - Природа нам доверила член, бабы - грудь, а правительство - автомат. Так и живем. И если какой-либо из этих пунктов по жизни не выполняется, то быт настоящего солдата, находящегося в казармах на постое, становится невыносимой.

- Верните ребенка! - кричал отец.