Бесцели(Р) (сборник) - Александр Ярошенков Страница 26

Будет он, скажем, напротив тех бокалов или фужеров (это уж кому как повезло) значит, сидеть, из рюмки водку пить, фужеры разглядывать. Фужеры-то не для водки куплены, а то, чего из них пить полагается, кто ж пьет?

От шампанского всего-то радости – выстрел, да пузыри. А за такую радость деньги платить? А ежели какая баба выпендриться захочет, вон вино перед носом. Открывай, наливай!

Хозяйка суетится, все говорит, говорит. Одно слово вслух, два в уме.

Из рюмки не удобно? Сейчас стакан принесу! (Принести принесу, только все равно полными стаканами пить не будешь)

Ах, открыть не знаете как? (вот ведь на нашу голову! И кто её привел? Может тебе еще и штопор? Дали бы… не жалко… если б был) А вслух:

– Так давайте вилку другой стороной, давите пробку внутрь (стакан-то держи аккуратней! На скатерть капнет! Скатерть-то не для того, чтоб на неё капать да крошить)

– Крошки от пробки в стакане? (а пальцы у тебя на что? или та же вилка?)

– Что, что, извините? (Ой, смотри! Ножик бы! Вот достала! Опять на кухню иди, нож в умывальнике, вытереть надо, а то по вину пятна жирные пойдут, опять не понравится!)

И снова сама себе в уме: «Что это она там? У кого это она видела каждому по ножу? Видать у каких своих родственников. Мы таких не знаем, что б каждому отдельно. Видела она! Ты лучше перед собой посмотри! Видишь хрусталя сколько? Так что надо будет и ножи купим, только до тебя никто раньше не жаловался. У всех руки здоровые, слава богу! Что надо отломают. Сколько надо откусят»

И полотенце по кругу пустили. Чего еще надо?

– Ешьте, пейте…. (да хорошенько запоминайте, что б к утру и самим не забыть да другим рассказать: по левую сторону книги с мушкетёрами, напротив хрусталь, а ковёр, как ковру и положено – на стене, той что справа).

– У всех всё есть? У всех налито? (как бы эту грымзу в детскую завести?)

Сын-то в соседском подъезде. Его-то она не увидит, а значит про него ничего и сказать не сможет. Мол, и маловат и толстоват. А про комнату его, пусть! Может и у твоего есть, так и у нашего: на стене гитара с большущим бантом, на тумбочке магнитофон.

– Ой, наш то сын упирался: «Ну что вы мама, что вы папа!» Но мы то видим, мы то знаем. У всех есть, ему разве не хочется?

А ему то и в самом деле не хочется! Попробовал гитару у друга в руки взять. Струнами с непривычки пальцы чуть не в кровь, тут же хотеть передумал. Так дома и сказал – не хочу! Лучше джинсы! Мало ли что он не хочет! А мы тоже позориться не желаем! Джинсы пока только у одного другого. Да и сто́ят! Вот когда у всех будут, тогда посмотрим.

Так что вот тебе новая семиструнная. Шесть должно быть? Ну, так седьмую сними, положи куда, может через год на семь мода вернется. А то и вовсе не снимай, раз играть не думаешь. Друзья придут? У друзей свои есть, видела побитые, да портретами волосатыми обклееные.

Так иные и приучали детей своих, что б знали, что если у других, то что б и у тебя. А когда мода, тогда не всем хватает! Гитару так просто не купишь. Поэтому у другого мандолина. Пока хоть так, а там, глядишь, и мода переменится (И ведь как в воду глядел!)

Через пару лет всем уже аккордеон подавай (а этому опять – баян).

Да… Так вот, ежели есть магнитофон, то и ленты (мы их бабинами называли) к нему полагаются, да что б с музыкой, как у всех. Ну, мы-то все так… имеешь одну другую и ладно, а приятеля моего переклинило!

В школьную столовую не ходит, мороженное не ест, в кино только на индейцев. Против них (то есть против фильмов про них) и взрослые устоять не в силах. А так на всем экономит, все на музыку.

Может потому он так к музыке тянулся, что родители его, люди самодеятельности. Да не для галочки или льгот каких. Ну как дружинники, скажем.

Дружинником, кто помнит, считай, каждый был. Милицию тогда как то ни мусорами ни ментами не называли. У нас их больше легавыми. Большим уважением может и не пользовались, но и призрения особого не было.

А если и было, то больше показное. Потому и в дружинники шли. Сегодня ты дружинник, пьяного встретил. Тихий? Можно пройти и вроде не заметить. А потому что завтра может быть как раз его очередь повязку одеть, ту что ты вечером сдашь. И завтра его очередь тебя вроде не заметить. Ну, как игра такая, где все в выигрыше.

Выигрыш хоть и не велик, да всё ж за пару прогулок по тому маршруту, которым вечером так и так бы вышел прогуляться, пару дней к очередному отпуску. А от самодеятельности, какая польза? Туда только когда самого тянет.

И чем она хороша была, что не очень-то важно есть талант или нет. Ни тебе продюсеров, ни спонсоров, ни кастингов. Профком – все в одном лице. И инструментом обеспечит, и костюм выдаст, и помещение само собой, без арендной платы.

Иной раз денег столько на культуру выделяли, что завклубом, что б деньги не пропали, набирал такого, что сразу не распаковывая в отдельную каморку. Загляни туда, там и тетради нотные стопками, и подставки под тетради эти, и палочек дирижёрских на небольшой заборчик, если надо было б.

В самодеятельности почти все самоучки, им все это добро ни к чему. Завод ведь. За станками, да и в отделах народ без дирижёров работает. И уж тем более не по нотам. Ноты – сменное задание, принятые обязательства. А дирижёр – начальник. А вместо палочки у него, чего-то скрученное в трубочку. Иногда помахивает, а разворачивать не разворачивает. Хотя никто об этом его и не просит. Каждый дело свое знает. Смену отработал, вечером кто с повязкой на прогулку, а кто в клуб песни попеть или в трубу подудеть. Сейчас, небось, многим детям позор. Куда предки на старости лет? А тогда…