Невероятные приключения факира, запертого в шкафу ИКЕА - Ромен Пуэртолас Страница 24

– И вот так я оказался в вашем чемодане, мадам, – с легкой улыбкой заключил Аджаташатру.

Спрятаться в чемодане в Барселоне, чтобы вылезти из него в Риме, – это был самый замечательный фокус, который он показал за всю свою жизнь. Гудини [30]не сумел бы лучше.

Красивая девушка с зелеными глазами и каштановыми волосами рассматривала его со смесью удивления, недоверия и желания закричать во весь голос. Это не так ужасно, как приступ истерии, охватившей ее, когда она открыла чемодан. Она поставила настольную лампу, которую схватила с тумбочки как оружие. История была шита белыми нитками, это точно, но в тоне этого человека было что-то настоящее, искреннее. А потом, как можно придумать такую невероятную ложь?

– Я сейчас выйду из этой комнаты, чтобы не мешать вам больше, мадам. Я навсегда исчезну с вашего горизонта. Но перед этим разрешите мне задать вам вопрос.

– Слушаю вас, – пробормотала она на прекрасном английском.

– Где мы находимся? Наверное, я задаю этот вопрос в четвертый раз за два дня. Если бы вы знали, как это раздражает…

– В Риме, – ответила Софи Морсо, – в отеле «Парко деи Принчипи».

– Вы хотите сказать, в Риме, в Италии?

– Да-да. Рим в Италии, – подтвердила девушка Джеймса Бонда из фильма И целого мира мало. – А что, есть другой?

– Нет.

Человек казался таким безобидным, а ситуация такой забавной, что актриса не смогла подавить улыбку. Ведь сначала она думала, что имеет дело с неуравновешенным фанатом, а теперь испытала облегчение.

Она смотрела на этого высокого, сухопарого индийца, узловатого, как дерево, с длинными усами на манер героев из Бригад Тигра. Его белая измятая рубашка была вся исписана микроскопическими буквами. Можно было подумать, что это саван, испещренный карандашными иероглифами.

– Что это? – спросила она, указав на его рубашку.

– Это? Карандаш. Карандаш из ИКЕА. Точнее, мой последний роман, скорее… хочу сказать, мой первый роман, написанный вслепую.

– У вас привычка писать книги на своих рубашках?

– А вы предпочли бы, чтобы я писал на ваших? – парировал Аджаташатру.

Софи Морсо прыснула. Потом повернулась к открытому и зияющему убийственной пустотой чемодану:

– Что касается моих, полагаю, они остались в Барселоне. И если я правильно понимаю, надеть мне больше нечего.

Аджаташатру опустил голову, как ребенок, пойманный с поличным. Он не осмеливался сказать ей, что спрятал ее крохотные трусики в карман своих брюк.

– Мне тоже, – сказал он.

От его красивого костюма, рубашки и галстука, взятых напрокат у старого Джамаля, ничего не осталось. Пиджак и галстук приказали долго жить во Франции, а рубашка была покрыта первыми страницами романа.

– Во всяком случае, мне эти платья не нравились, – соврала Софи Морсо. – Разве мы не находимся в стране Гуччи и Версаче? – добавила она, обрадовавшись при мысли, что ей придется совершить набег на бутики. – Проблемы что-то купить не возникнет, правда?

– Думаю, что да, – сказал Аджаташатру, который никогда не знал, как правильно ответить на вопрос, заданный в отрицательной форме.

– А кроме этого, у вас есть какие-то планы на вечер? В котором часу отходит ваш следующий шкаф?

Впервые в жизни кто-то поверил ему, просто так, без помощи мелких уловок, жалких трюков, просто потому, что он сказал правду. «Далекие прекрасные края» напоминали коробку шоколада, полную сюрпризов. А полиция не всегда выполняла функции комитета по приему. На несколько секунд исчезла ностальгия по его стране.

И это был четвертый удар тока прямо в сердце, который факир испытал с начала своего приключения. Ему снова помогли. Но когда он сможет кому-то помочь?