Хвост судьбы - Лана Мациевская Страница 23
Хвост судьбы - Лана Мациевская читать онлайн бесплатно
Резкий телефонный звонок вывел Семьянинова из задумчивости. Предчувствуя недоброе, – кто бы это мог звонить ему в столь поздний час? – он схватил трубку, и… руки у него похолодели. Прерывающимся рыданиями голосом Татьяна рассказала, что Ваню только что увезла в больницу «скорая». Сегодня ночью у него резко подскочила температура, диагноза врачи пока не сообщают, в палату к нему не пускают, а лишь говорят страшную и непонятную фразу: «Делаем всё возможное».
Впоследствии Семьянинов плохо помнил, как провёл оставшиеся дни командировки. Во время официальных приёмов он никак не мог сосредоточиться, при каждом удобном случае пытался звонить домой и места себе не находил даже тогда, когда спустя трое суток Татьяна сообщила, что угроза для жизни миновала, Ваня пошёл на поправку и уже через четыре дня его обещают выписать. «Я всё для тебя сделаю, выполню любое твоё желание, – шептал, как заклинание, Семьянинов. – Только живи и будь здоров!» Про себя он действительно загадал, что, когда Ваня поправится, первое же его желание он, отец, как золотая рыбка, в точности исполнит, чего бы ему это ни стоило!
Из аэропорта Антон Григорьевич не ехал, а буквально летел домой, в прямом смысле слова рискуя жизнью на экстремальных московских дорогах. И словно тяжёлый камень мгновенно свалился с его души, когда, нажимая звонок, он ещё из-за двери услышал родной голосок: «Папа! Папа приехал!»
Семьянинов стоял у порога и улыбался счастливой улыбкой, а к нему по полутёмному коридору неуклюже бежал его сын, таща в руках, как показалось Антону Григорьевичу, что-то очень большое и тяжёлое.
– Папа! Это Бобусь! Познакомься, он будет с нами жить, и вы обязательно подружитесь.
Татьяна стояла в стороне и как-то виновато прятала глаза. Ваня наконец подбежал к отцу, и «что-то большое и тяжёлое» вдруг оказалось у самого лица Семьянинова-старшего, обдало жарким дыханием и… лизнуло мокрым языком прямо в щёку. Сначала он подумал, что это толстый плюшевый медвежонок. Но толстые плюшевые медвежата не умеют дышать и лизаться.
– Папа! Это же Бобусь! – тоном учителя, в сотый раз объясняющего непонятливому ученику простое правило, повторил Ваня.
Смешной щенок, действительно смахивающий на медвежонка, смотрел на Семьянинова любопытными глазками. Весь его вид говорил: «Меня нельзя не любить, только бесчувственное бревно, недостойное называться человеком, способно обидеть такого, как я».
– Тоша, мы подобрали его в больнице. Ваня плакал, я не могла ему отказать после всего, что мы перенесли. Ты не волнуйся, ветеринар у нас уже был, осмотрел щенка. Он совершенно здоров, и ему сделали все необходимые прививки. Ведь ты меня понимаешь? – Татьяна смотрела на мужа глазами побитой собаки. Почему ему в голову пришло именно такое сравнение, Антон Григорьевич не мог объяснить даже самому себе.
– Вот оно, любое желание. Исполняй, золотая рыбка! – прошептал Семьянинов, обнял жену и сына и медленно направился в спальню. Он слишком устал и переволновался за последнее время. Похоже, что смысл происходящего не вполне дошёл до его сознания. Воспользовавшись тем, что отец его не видит, Ваня у него за спиной заговорщицки подмигнул матери.
Ночью Семьянинов проснулся оттого, что ему стало очень жарко и как-то щекотно. Боясь разбудить жену, он не стал включать ночник, а в темноте пошарил у себя по подушке и… наткнулся на что-то меховое и тёплое, уютно расположившееся почти у него на голове. Это «что-то» зачмокало во сне, засопело и снова скользнуло слюнявым языком по его щеке, как бы говоря: «Спи, теперь все будет хорошо».
Семьянинов сам себя не узнавал. Он боялся и ненавидел собак! Особенно больших! Он выступил в качестве субъекта права законодательной инициативы с законопроектом, направленным в первую очередь против собак и их владельцев! Сейчас же, прямо у него в постели, можно сказать, на голове, спит пусть пока маленькая, но собака, и это почему-то не вызывает ни раздражения, ни страха, ни отвращения. Может, он заболел, сошёл с ума?
Антон Григорьевич тихо встал и заглянул в детскую. Ваня безмятежно посапывал во сне, почти как Бобусь.
На кухне Семьянинов включил чайник и взял в руки вчерашнюю газету. Спать уже совсем не хотелось, но и читать никак не получалось. Антон Григорьевич заварил себе крепкого чая, и вдруг в тишине спящей квартиры раздалось мягкое топанье. В проёме двери появилась умильная физиономия Бобуся. Он уселся перед столом, задние лапы смешно разъехались в разные стороны. «Я принёс в твой дом счастье» – Семьянинову показалось, что эти слова он услышал на самом деле.
– Чего же ты такой толстый? – неожиданно для себя обратился Семьянинов к щенку. – Как тебя там? Бобусь? В тебе небось уже килограммов десять будет. Неужели ты вырастешь в большую собаку?
Бобусь встал на задние лапы, передние положил на колени Семьянинову.
– Чем глупости спрашивать, дай лучше вкусненького, – словно говорили хитрые карие глазки малыша. – А не хочешь кормить, так пойдём спать. Глубокая ночь на дворе.
Щенок потянулся, неуклюже поскользнулся на полу и шмякнулся на пузо. Вид у него при этом был совершенно несчастный.
«Собаки, оказывается, бывают не только страшными и злыми, но милыми и забавными», – сделал открытие Семьянинов.
Неожиданно для самого себя он улыбнулся, подхватил Бобуся на руки и пошёл обратно в спальню.
– Только давай договоримся, будущая большая собака! Спать ты будешь не у меня на голове, а на коврике у кровати, – прошептал на ухо щенку Семьянинов.
Бобусь сладко зевнул, не открывая глаз: он успел заснуть на руках у Антона Григорьевича, пока тот нёс его из кухни.
На душе Семьянинова впервые за много-много дней, а может, и лет стало вдруг так спокойно, что, едва его голова коснулась подушки, он заснул безмятежным счастливым сном младенцев (и щенков).
Назавтра, прямо с утра, депутат городской Думы Антон Григорьевич Семьянинов, пользуясь правом субъекта законодательной инициативы, отозвал с рассмотрения свой законопроект.
Короткий осенний день стремительно переходил в длинный осенний вечер. С Сены потянуло сыростью, и молодой художник Франсуа Морэ, плотнее запахнув куртку, решил, что пора отправляться домой. Он аккуратно собрал в специальную папку свои акварели с лирическими пейзажами и традиционными видами Парижа, сложил мольберт и, взгромоздив тяжёлую ношу на плечо, перешёл от моста Конкорд к садам Тюильри, чтобы, направляясь в родные пенаты, непременно пройти через Лувр. Путь ему предстоял неблизкий – через Ситэ на другой берег Сены, на бульвар Сен-Мишель. Там Франсуа снимал скромную квартирку на последнем, как и положено настоящему художнику, этаже в доме № 13. Своего маршрута Франсуа не менял на протяжении вот уже двух лет, с тех пор как стал полноправным членом «гильдии художников», собиравшихся на набережной Сены в окрестностях Лувра и стремившихся продать свои работы многочисленным туристам, посещавшим знаменитый дворец французских королей.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments