Живи и давай жить другим - Хендрик Грун Страница 23
Живи и давай жить другим - Хендрик Грун читать онлайн бесплатно
И еще одна мысль пронеслась в моем мозгу: хорошо бы выкупить права на погребение минимум лет на тридцать. Чтобы через десять лет меня не выкинули из могилы и смотритель кладбища, со шляпой в руке, не позвонил в дверь Афры: «Присядьте, сударыня, не волнуйтесь, мы сделали очень странное открытие».
Слишком рано освобождать могилу – значит будить спящих собак, а это ни к чему. Другое дело – если кто-то активно занимается поисками истины. И у Афры есть право на истину. Один обман не скроешь другим обманом, не стоит и пытаться. На чем всегда прокалываются мелкие и крупные мошенники, хоть белые воротнички, хоть убийцы? На том, что, когда их ловят с поличным, они продолжают выкручиваться и лгать, сваливая вину на других. Может, это и звучит смело и неправдоподобно, но, если возникнут резонные сомнения, я покаюсь в содеянном, со всеми вытекающими последствиями.
Итак, придется меня не кремировать, а хоронить. Тем самым я иду на риск оставить вторую убедительную улику моего обмана: пустой гроб наряду с живым и здоровым Артуром с итальянскими усами. Ничего не поделаешь.
Соседская девочка Фредерика несколько дней повсюду носила с собой свою мертвую морскую свинку. Родители ничего не замечали, пока однажды утром мать не увидела ее на подушке рядом с головкой дочери. Проснувшись, Фредерика упорно твердила, что несколько дней назад Пушок заснул и не захотел просыпаться. Поэтому Фредерика положила его в рюкзак и взяла с собой в школу. А когда играли в футбол, она сунула Пушка в спортивную сумку. Некоторые ребята из футбольной команды гладили его и говорили, что он симпатичный. Фредерика ни на минуту не выпускала Пушка из виду, не расставалась с ним ни в туалете, ни в душевой. Там она клала его на полотенце, а полотенце – в раковину.
Нет-нет, его нельзя хоронить, ни за что. Пушок должен остаться с ней. Даже когда отец смастерил красивый гробик и обклеил его изнутри синим бархатом, девочка не отдала Пушка, сколько бы конфет и кукол ей ни предлагали. Сказалось мягкое, антиавторитарное воспитание, практикуемое родителями.
– Хранит верность даже после смерти, – вздохнул отец.
Он пришел к Афре за советом, ведь когда-то она прослушала полный курс детской психологии. Афра не знала, что сказать. Против упрямой любви семилетней девочки к животному психология бессильна. Два дня отец и мать беспомощно следили за девочкой, но потом Пушок начал вонять. В конце концов, они забрали у спящей Фредерики мертвую свинку и подсадили в клетку новую, живую.
О дальнейшем развитии событий мы узнали в семь утра, когда были разбужены криками девочки, продолжавшимися больше часа.
– Не хочу коричневую! – истерично вопила она.
В девять часов утра все семейство явилось в зоомагазин, дабы обменять коричневую морскую свинку на черно-белую и котенка. И только тогда Фредерика вдруг угомонилась.
В полдень мертвого Пушка похоронили в саду. Из своего кабинета – он же гладильная подсобка на втором этаже – я, стоя за занавеской, подсматривал за похоронами. Отец, готовый на все ради доченьки, вырыл нелепо глубокую яму, чтобы Пушку было теплее лежать под толстым слоем земли. Гробик исчез в глубине. Затем сосед засыпал яму, разровнял землю и установил гнома с тачкой, пусть сторожит могилку. Все это он проделал по приказу Фредерики, а она во время всей церемонии не пролила ни слезинки и сразу после ее окончания весело побежала играть с новой кошечкой.
С тех пор как решил организовать собственные похороны, я смотрю на погребальные церемонии другими глазами. Даже эти похороны мертвой морской свинки меня растрогали.
Мне кажется, я тоже не прочь иметь на своей могиле гнома с тачкой. Гнома в человеческий рост.
Если судить по некрологам в газетах, вся земля превратилась в сущий рай: здесь живут сплошь фантастические люди. По крайней мере, почти все, кто недавно помер и удостоился некролога, были фантастическими людьми. Общительными, любящими, безупречными, трудолюбивыми, опытными, сильными, вдохновляющими и незабываемыми. Незабываемыми, конечно, в узком смысле, а именно, пока не умрет последний, кто знал покойника. Одиозные и прославленные личности не считаются. Гитлера и Бетховена еще долго будут помнить.
Понятно, что некролога заслуживает не каждый, ведь это весьма дорогое удовольствие. Поэтому, если приходится сокращать расходы на покойника, например, если родственники бедны или жадны, они первым делом экономят на некрологе. Знаменитости в Нидерландах часто удостаиваются непомерного числа некрологов. Всевозможные друзья, знакомые, коллеги, компании и учреждения выныривают в газете, чтобы документально засвидетельствовать свою печаль. Пусть все видят, что они существуют и были знакомы с покойным.
В настоящее время я тщательно штудирую некрологи. Тайком завел папку с вырезками, где храню самые оригинальные и поэтичные образцы. Я прячу ее среди налоговых документов, так как Афра туда не заглядывает.
Я все еще надеюсь найти хоть одно упоминание о недостойном поступке покойника. Хотя бы о том, что он когда-то обидел муху или встал с левой ноги. Ничего, совершенно ничего.
Теперь я примеряю к себе следующее объявление:
Очень вовремя от нас ушел
Артур Опхоф, 50 лет.
Когда-то он был многообещающим юношей с идеалами, но ничего путного из него не вышло. Вообще-то он был слабаком, хоть и порядочным слабаком.
В компании «Хертог. Ватерклозетные и сантехнические принадлежности» он зарекомендовал себя в лучшем случае как посредственность и посему был недавно уволен.
Его уход огорчил только его друзей Йоста, Ваутера и Стейна, так как впредь им придется играть в гольф по пятницам после полудня не вчетвером, а втроем.
Остальные будут не слишком горевать по Артуру.
Артур оставил жену и собаку.
Жаль, жаль, жаль, что такой некролог привлек бы слишком много внимания, а то бы я в свое время поместил его в газете. Тем самым я раскрутил бы газету и, кто знает, какую-нибудь рубрику в телевизионном ток-шоу «Замечательные люди».
Стейн, ей-богу, сидит у меня в печенках. Old friendships never die. Старая дружба не ржавеет – звучит красиво, но это неправда. Одни старые друзья – как бетон, а другие – как железо. Они-то и ржавеют. Рано или поздно неизбежно происходит распад.
Вроде бы со Стейном все в порядке, по крайней мере, он изменился не больше, чем я или двое других моих приятелей, но темы для разговоров постепенно иссякли, нам стало нечего сказать друг другу. Играя по пятницам в гольф, я в последнее время замечаю, что Стейн все больше болтается сам по себе, это ясно как божий день. Грустно, конечно. Каждый это чувствует, но никто об этом не говорит. Для Йоста, Ваутера и меня Стейн – отрезанный ломоть, но Стейн об этом не догадывается. Мы – единственные, кого он может считать друзьями. Его властная жена и такой же властный сын не в счет. В школе, где он работает, у него друзей нет, только коллеги, которые изображают симпатию, и ученики, которые в лучшем случае не проявляют к старому учителю немецкого ни малейшего интереса. Для него пятница на поле для гольфа – единственный день недели без утомительной работы и раздумий. Я не хочу лишать его этой отдушины, ведь Стейн у нас пай-мальчик, хотя бы потому, что с готовностью ищет на поле чужие мячи. Собственный мяч его мало волнует. Когда он его теряет, то сразу бросает новый. От Йоста и Ваутера помощи в поисках не дождешься.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments