Козлы отпущения - Эфраим Кишон Страница 21

На следующий день перед обедом я собрался съездить на фабрику париков имени Андрея Тровица. Я намеревался лично проконтролировать доходы брутто предприятия, поскольку 12,5 % из них должны переходить в мое распоряжение.

Вдова Шик остановила меня, когда я выходил из дому.

— Пинто, я с вами не разговариваю, — поведала она холодным тоном, — и обращаюсь к вам лишь потому, что хочу знать о здоровье господина главного редактора доктора Шумкоти. Я всю ночь молилась за него.

Старуха вдруг разрыдалась. По правде говоря, я этого ожидал.

— Просто не верится, что такого ученого человека мог постичь такой конец, — прошептала несчастная добросердечная женщина, — человек, который всю жизнь боролся за социальную справедливость. Господь наш на небесах, конечно, посадит его рядом со своими избранниками и не даст дьяволу торжествовать победу. Зачем Господь сотворил лысых, господин, зачем?

Ответа на этот вопрос у меня не было, однако я заверил вдову, что ее молитвы будут приняты Творцом благосклонно и что Пепи выйдет из больницы, здоровый телом и духом, как будто никакого террористического нападения и не было. В ответ на это госпожа Шик вручила мне какую-то позолоченную медаль, отчеканенную в честь св. Ливии, и попросила меня передать ее в качестве амулета Пепи. Затем она кивнула и поспешила в свой магазин сувениров и религиозных принадлежностей. Я же направился в один глухой переулок, где размещался Андрей со своими париками. Его мастерская уже заняла все соседние дома и превратилась в настоящее промышленное предприятие. Вдоль тротуара висели новые рекламные плакаты кричащих цветов, которые сообщали всему миру, что здесь можно в течение суток изготовить совершенные парики, похожие на настоящие волосы. Тайна гарантируется. Можно использовать материалы заказчика. Сегодня парик не роскошь, а предмет первой необходимости!

Я удивленно разглядывал эти плакаты, и тут-то оно и случилось. Дверь конторы отворилась, и на пороге появился Артур Мольнар. На его голове красовалась пышная копна волос, которой не устыдилась бы даже легендарная Лорелея в расцвете своей юности. Тут я уже удивляться не стал. Я дружески улыбнулся соседу, который покраснел до корней своих новых волос и усталой походкой прошествовал мимо меня.

— Как здоровье Шумкоти? — спросил он, гнусавя. — Надеюсь, он выздоравливает. Я о нем очень беспокоился. Привет.

Артур, красный как рак, тяжело вздохнул и убежал. На бегу он то и дело касался своего парика, поправляя его. Похоже было, что его новая прическа еще не нашла своего места на голове. Я рассмеялся про себя и через несколько минут распахнул дверь Тровица. Я сердечно поговорил с президентом фирмы, и он рассказал мне, что количество работников предприятия выросло в тридцать раз.

Этот простодушный человек был очень доволен деятельностью Пепи и не прекращал нахваливать его замечательные статьи, их высочайший интеллектуальный уровень, непревзойденную логику и совершенную правоту.

— Еще несколько таких сенсаций, Гиди, и мы заживем по-царски. Преступное покушение на Шумкоти произошло как раз вовремя. Я уже перестал поставлять единичный товар — мы переходим к серийному выпуску различных сортов. Есть парики, где волос немного, есть кудрявые. Хорошие клиенты хотят, чтобы создавалось впечатление, будто их лысина поэтапно зарастает, — он наклонился ко мне. — Я, разумеется, не виноват, что эти парики распадаются в течение полугода. Таким образом, клиентам ничего не остается, кроме как снова обращаться ко мне. Это и есть мой способ наказания лысых за их антипатриотизм.

Я проверил бухгалтерские книги преуспевающего предприятия и объем моих доходов брутто. Благодаря своему скромному бухгалтерскому опыту, приобретенному у лысого, я смог обратить внимание Тровица на прискорбные ошибки в счетах и на способы их устранения.

Подписав документ о причитающейся мне сумме, я инвестировал ее, согласно нашему соглашению, в глубины своего кармана. Я никогда не зарабатывал за раз такие деньги. Радость от хорошо выполненного дела переполнила мое сердце.

После нескольких ободрительных слов я распрощался с президентом фирмы и совершенно удовлетворенный отправился восвояси в офис доктора Шимковича, чтобы получить у него текущую информацию о «деле Пулицера» — процессе, который уже должен был начаться. Я хотел также при посредничестве известного юриста получить разрешение на производство средства для ращения волос и его распространение по стране.

На углу я заметил сборище у здания редакции «Утреннего вестника». Толпа пялилась на плакат над входом в офис; на плакате большими черными буквами было выведено:

«Состояние здоровья доктора Эрнста Шумкоти по-прежнему вызывает тревогу. Температура 40,3; наполнение пульса слабое. Долой лысых, ведущих народ к гибели! Подписывайтесь на «Утренний вестник».

Я вступил в разговор с народом. Мне рассказали, что большинство стоит здесь с утра, переживая за здоровье пророка национально-волосатого движения. Преданность и переживания простых людей весьма растрогали меня.

— Если этот тип сдохнет, мы разделаемся со всеми лысыми гадами, черт бы их побрал! — заявил один из приверженцев Пепи. — Мы им задницы надерем!

Кто-то потянул меня сзади за полу пиджака. Это был Пепи собственной персоной.

— Привет! — сказал я. — Как твои зубы?

— Мне сделают фарфоровый мост за счет кафе. Ну, как я сумел влезть в сердца народных масс?

Я пожелал ему выздоровления и предложил проложить дорогу сквозь толпу, пялящуюся на плакат. Пепи попросил меня немного подождать, поскольку вот-вот должны начаться великие дела.