Разговорчики в строю - Михаил Серегин Страница 20

- Хороший коньяк, наверное. - Фрол пялился на бутылку.

- Да, неплохой. Литр стоит… - Шмидт прикинул, - литр стоит сто баксов. Не такой дорогой напиток, надо сказать. Но в запой уходить на коньяке, я тебе скажу, это великим мужеством надо обладать.

Валетов поднялся из кресла, в которое его зашвырнули.

- Сидеть! - рявкнул хозяин. - Говори, чего тебе надо, пока я добрый.

- Вас хотят кинуть, Лева.

Валетову недолго пришлось ждать реакции. Забыв про коньяк, Шмидт подошел к маленькому Фролу и выдернул его из кресла. Болтая ногами в воздухе, Валетов продолжал:

- Хотят из-под носа увезти несколько тонн цветмета. А вы при этом останетесь ни с чем.

- Да они че, козлы! - взревел Шмидт, выпуская из рук добычу и не обращая внимания на то, как она неудачно шлепается спиной назад. - Кто, кто хочет кинуть?!

Алкоголь усиливал эмоции, но Валетову, честно говоря, только этого и надо было.

Прохаживаясь в спальне перед пятью двухметровыми охранниками, Лева Ша в черном шелковом халате походил на большую летучую мышь, так как он размахивал руками и кричал. Только не на ультразвуке, а реально, чтобы до всех дошло. Валетов успел расположиться на кровати хозяина и даже пару раз потрогать белое и упругое… одеяло, прикрывавшее некогда точеные телеса блондинки.

Женщин в комнате не было, а жаль! Лежа в джинсе на шелковых, белых простынях, Валетова несколько «растащило», даже несмотря на вопли хозяина. Смысл высказанных слов сводился к следующему: надо прийти и немножко всех побить, при этом умудриться не попасть под пули и самим не пострадать.

- Пусть пятьсот рублей отдаст вон тот козел. - Валетов пальцем показал на встречавшего его у ворот охранника.

Шмидт подошел к детине и вежливо попросил возвратить деньги Валетову, что тот незамедлительно и сделал. Ему пришлось даже наклониться перед мелким, развалившимся на кровати. Фрол небрежно засунул деньги в нагрудный карман джинсовой куртки.

- Ну-ка, кончай вещи гадить! - Шмидт самолично подошел и сорвал с кровати Валетова. - Какой ты маленький и говнястый!

Фрол пропищал:

- Всю жизнь такой и таким останусь. Ничего поделать не могу - гены!

Лева Ша скалился двумя золотыми зубами; остальные были родными, а два желтых - сверкали. Видать, утром-вечером надраивает пастой.

- Никаких генов не вижу, мальчик, одни маленькие, лопоухие чебурашки. Гены, вон, стоят. По два метра пять уродов. Пропустили одну чебурашку, которая забралась ко мне на третий этаж. Это ж надо! Все, идите все отсюда и не возвращайтесь без денег, заготовленных для покупки цветмета и самого дюралюминиевого народного достояния. Все ясно?

Здоровые удалились следом за Валетовым. Фрол был счастлив, садясь в джип рядом с водителем. Он прекрасно знал психологию крутых: нет ничего хуже, чем когда тебя кидают. Ну не может человек, живя в таком доме, посреди окружающих его халуп и домиков поменьше, быть равнодушным, когда просто вот под носом проворачивается сделочка местными холуями на несколько тысяч долларов. Так не положено. За счет чего же содержать охрану и строить бассейн глубиной целых четыре метра? Между прочим, все надо выкладывать кафелем.

Именно рассуждая подобным образом, Лева Ша и дал разрешение на проведение небольшой операции. С одной стороны, она была спасательной, поскольку вызволяли людей, с другой стороны - местному козлу, майору Лопате, больше неповадно будет заниматься левыми вещами. Он его для чего здесь держит? Для того, чтобы он продавал лодки, которые наворовал с лодочных баз? Нет, не для этого он его прикармливает, а для того, чтобы в поселке был порядок. А вместо того, чтобы этот порядок поддерживать, товарищ майор его со своими сослуживцами нарушает, а это неправильно. Поэтому придется к ним послать для промывания «баскетбольную» команду. Единственное отличие его парней от «баскетболистов» в том, что его ребята успели набрать побольше мяса с салом, и у двоих - животы по паре пудов, пробить которые просто нереально.

* * *

Простаков, Резинкин и Мудрецкий сидели в небольшой комнате без окон и с одной-единственной стальной дверью. Под потолком горела лампочка. Голые бетонные стены и газетки под задом - вот вся мебель. Леха откровенно скучал по Валетову:

- Ну где же мелкий ходит. Неужели он за неделю доедет до Чернодырья и успеет еще вернуться с деньгами? Да нет, никогда. Зря ему тысячу дали. Это равносильно тому, что мне ружье в руки дать. Я ведь охотиться начну; прямо вот здесь начну, в дверь постучу, а какой-нибудь там приставленный подежурить товарищ лейтенант заглянет, я прям с него и начну.

- Хорош чепуху молоть, - оборвал Мудрецкий. - Все нормально будет. Фрол туда-сюда смотается, а дальше пусть Стойлохряков со Шпындрюком сами разбираются. А мы здесь ни при чем: нам приказали - мы поехали.

Резинкин закрывал время от времени глаза и пытался дремать:

- Да, Фролу сейчас хорошо с деньгами. Поди пошел, купил себе жратвы и сидит под деревцем, хавает. Может, мясо жарит на костре. Он ведь насчет пожрать очень даже правильный боец. А как вы думаете, товарищ лейтенант? Вот не видели, как он в столовой лопает? Такой маленький, а жрет больше Простакова. Леха даже ему иногда половину своей каши отдает. И куда в него все это проваливается, непонятно. Не, зря так ему много денег дали. Может, мы его не дождемся - взял и домой к себе ломанул. А потом зайдет в военкомат и скажет, что служить он в части не должен, потому как его там видеть не хотят и даже дали денег на дорогу в обратную сторону. Че после этого будет…

- Заткнись, - снова тявкнул Мудрецкий, уже на другого солдата. - У вас в башке всякая херотень вертится. Надо думать о том, как отсюда выбраться.

- Не, - запротестовал Простаков, - недельку надо подождать, а уж потом думать будем. Может, на самом деле не обманули. Валетов деньги привезет, нас выпустят, и мы обратно в Чернодырье вернемся.

Мудрецкий в очередной раз оглядел помещение, очень и очень напоминающее тюремную камеру.

- Это значит, что нам здесь целую неделю тусоваться. Уроды. Хоть бы койки поставили, ведь на бетонном полу недолго и пиелонефрит заработать.

- Пило… чего? - не понял Простаков.

- Почки застудишь, вот чего. Ночью писаться начнешь.

- Я?! - воскликнул Леха. - Да я и не помню, чтоб я ночью-то писался.

- Ну года в два писался, - резонно сообщил Витек. - А в два года ты ничего помнить не можешь, ты еще маленький был.

- Да я вообще никогда под себя не ходил! - все больше распалялся Простаков. - Какой еще пилоедрит! Вы, товарищ лейтенант, лучше таких слов не говорите, а то на самом деле чего-нибудь там подхватим. Вот насморк, например. Я болел пару раз - такая гадость! Голова болит. А вы говорите, пилоедрит. Нет уж, не надо нам пилоедритов!

Мудрецкий покачал головой и уткнулся подбородком в колени.