Очарованный дембель. У реки Смородины - Сергей Панарин Страница 19

– Это кто? – выдохнул Старшой.

– Колобок. – Станислав усмехнулся. – Живой каравай. Я бы добавил «умный», только он сам делает все, чтобы доказать обратное. Эй, а ну живо сюда!

– Здравствуйте, – буркнул колобок, выкатившись на середину залы.

– Гы, говорящий, – протянул ефрейтор, впадая в детство. – Колобок-колобок, я тебя съем!

Хлебец внимательно посмотрел на Емельянова-младшего. Потом сказал:

– Не ешь меня, добрый молодец, я тебе пригожусь.

– Я вижу, вы поладите, – подытожил боялин. – А сейчас приглашаю вас на игру.

Он поднял колобка и повел гостей в нелюбимую комнату каравая.

Близнецы сразу распознали, что за развлечение приготовил хозяин.

– Боулинг! Откуда он здесь? – озадачился Егор.

– Обижаете, – оскорбился Драндулецкий. – Мы ж все-таки не столь отсталый народ, сколь привыкли думать наши соседи.

Он решил продемонстрировать, что тянитолкаевские боулеры не лыком шиты, и метнул колобка в кувшинчики. Каравай заойкал, подскакивая на дорожке. Сбил все восемь целей.

Станислав гордо посмотрел на визитеров. Те не выразили восторгов. Ефрейтор сказал вовсе неожиданное:

– А нас мамка учила, что хлебом играть грешно.

– Вот как? – смутился боялин. – Тогда оставим эту затею. Лучше отужинаем.

Никто не заметил, что в глазах колобка, услышавшего слова Егора, возникли маленькие слезки.

Усадив послов за стол, Драндулецкий отлучился на кухню, дескать, лично проверить, все ли готово. В действительности же сразу за дверью Станислав пробежался глазами по бумаге, написанной слугой, расписался и велел отправлять ее князю. Затем боялин шепнул на ухо повару краткое распоряжение и вернулся к гостям.

– Вы будете удивлены нашими яствами, друзья мои! – заверил Драндулецкий. – Утка, начиненная яблоками, молочный поросенок, а также закуски-разносолы, коих нет ни у Полкана Люлякина-Бабского, ни даже у князя Световара.

Слуги стали вносить блюда, и вскоре дембеля за обе щеки уминали аппетитно выглядевшие яства. Сам хозяин кушал помалу и не спешил. Он собирался разговорить немчурийцев, чтобы глубже проникнуть в их черные замыслы.

Трапезу скрашивало пение барда, нарочно приглашенного Станиславом из самой Парижуи. Немолодой исполнитель баллад променял подмостки родины на крепкое жалованье варварского вельможи и теперь услаждал слух близнецов и боялина:

Как амазонки воевали, мужчинам уж не воевать,

Они однажды царство взяли и стали короля пытать.

Их метод был изрядно тонок – царь мог недолго протянуть,

Но вот царица амазонок пришла на пленного взглянуть.

Царь перед нею благородный: в чем родился, без тяжких лат,

Обезоружен, лишь дородный алеет рыцарский штандарт.

Итак, один он с ней остался, что их устроило вполне,

И в бастион ее ворвался на боевом своем коне…

…И, насладясь водой в пустыне, она клялась ему служить.

Так знайте, отроки младые, чем можно даму победить:

Сильны же будьте ежегодно, будь то сентябрь, июнь иль март,

И пусть алеет благородно ваш личный алчущий штандарт!

Драндулецкий жестом отослал барда и завязал беседу:

– Чем еще вас поразил Тянитолкаев?

– Да, я, кстати, о чем-то хотел спросить… Во, вспомнил! А где дружина? – спросил Иван, отправляя в рот малосольный огурчик, фаршированный икрой. – Мы за все время видели от силы пятерых охранников.

«Давай, басурманин, вызнавай», – мысленно усмехнулся Станислав и ответил:

– Так на репе вся наша дружинушка. Нынче урожай репы просто сказочный. Крестьяне не справляются. Уж зима скоро, а мы все никак не уберем. Удивительно удачный год. А в одном селе репа выросла просто огромная. Дед тянул, не вытянул. Бабка ему помогать – ни в какую. Позвали внучку. Втроем не справились. В общем, пока дружинники не подсобили, не сдавался исполинский корнеплод.

– Битва за урожай, значит, – подытожил Старшой.

– Расскажите о своем государстве, я страсть как люблю всякие такие истории.

– А что рассказывать? – озадачился Иван. – Мы живем в великой стране. Вот, как раз отслужили в армии.

– Многочисленна ли она?

– Да не маленькая. Вооружения самые современные, огневая мощь вызывает уважение у всего мира. Мы с братом поддерживали, что называется, боеспособность и наконец-то демобилизовались.

Боялин не знал, что означает последнее слово, оно звучало зловеще и торжественно одновременно. Так говорят о некоем событии, к которому стремились, над приближением которого упорно работали, и вот оно стало явью. «Страшные люди», – утвердился в мысли Станислав, ощущая, как сползаются глаза к переносице. Разволновался, что поделать.

– Отведайте киселя, юные друзья! – проворковал он.

Решив не обижать хозяина, дембеля поднажали на кисель.

– Вкусный, – признал Иван. – Только что-то в сон клонит…

– Ах ты, суппорт с фартуком! – Егор смог встать и даже потянулся через стол к цыплячьему горлу Станислава, но так и рухнул между поросенком и уткой, начиненной яблоками.