Мемуары Мойши - Хельга Графф Страница 18

Среди моих знакомых и друзей тоже есть русские немцы, люди культурные, разбирающиеся в искусстве и политике. Я могу общаться с ними часами и говорить без устали на одном языке. Более того, среди них существует большая группа антифашистов, от души поддерживающих миротворческую политику России. Самое интересное, что эти люди тоже испытали все «прелести» жизни в СССР, но не озлобились и всё же остались людьми, в отличие от многих других своих земляков, которых Россия бесплатно учила, лечила, кормила, ненавидящих ее из-за бугра лютой ненавистью! Мне часто приходилось встречать таких русофобов, которые вызывают у меня исключительно неприязнь!

Позднее судьба свела нас с художником-дизайнером Эрвином. Симпатичный русский немец, как и все художники, считал себя великим, хотя, не буду кривить душой, талант, несомненно, имел. Вот только ненависти к той стране, где он появился на свет и встал на ноги, где совершенно бесплатно закончил художественную школу и превратился в мастера, было хоть отбавляй. Даже не знаю почему. Что уж такого ужасного сделала Россия Эрвину, он и сам бы, наверное, объяснить не мог. Едва снял свои лапти и перебрался за кордон, как превратился в европейца, совершенно позабыв о своих корнях и родине, вернее, о родине помнил, но только с негативной приставкой. До сих пор не могу забыть презрительно-брезгливое выражение его лица, когда при нем кто-нибудь из нас, русских, говорил с местными немцами да еще на несовершенном немецком. А когда однажды мы с Левкой спросили, а обучает ли он русскому свою малолетнюю дочь, сказал:

– Нет, она не хочет! Терпеть не может этот язык!

Это в три-то года!

– Да и вообще, не понимаю, зачем ей русский, она ведь немка!

Зато сейчас, по прошествии многих лет, постоянно пасется на ненавистной родине, устраивая свои выставки и уже понимая, что карьеру художника в России можно сделать намного проще, чем в пресыщенной Германии.

Есть, к счастью, в моем окружении и другие немцы. Например, моя подруга Валентина Матерн. Несмотря на то, что ей уже семьдесят лет, она всегда очень переживает из-за событий, затрагивающих интересы России. А когда произошла донбасская катастрофа, началась война в Украине, как-то сказала мне: «Знаешь, Оля, будь я моложе, тоже взяла бы оружие и пошла туда против фашистов воевать!» Сама по национальности немка, она готова была встать на защиту несчастных жителей Донбасса! Разве это не достойно уважения?! Точно такой же еще один мой очень хороший друг Женя Бротт. Ярый антифашист и русофил! Еще молодой человек, но настолько мудрый, что мне иногда кажется, что он прожил долгую жизнь. Его мама Эмилия не воспитала своего сына в ненависти к России, за что ей низкий поклон, а вложила в его душу уважение и любовь, пусть и не к исторической, но родине!

В общем, русские немцы здесь разные, есть и крайне непредсказуемые! Если ты пригласил их в гости, то будь готов к тому, что можешь и не дождаться их визита. Вот так один раз мы просидели за накрытым столом три часа в ожидании одной пары. Они в конце концов появились, простодушно пояснив, что совершенно забыли о приглашении! Больше подобных экспериментов повторять не решились. Все мы, прибывшие из России, какой бы национальности ни были, считаем себя русскими, так и говорим: «Мы русские». И лишь русские немцы, опять же не все, остаются здесь «русаками».

Однако среди них очень много трудолюбивых людей, которые работают день и ночь. Но и бездельников, шляющихся с бутылкой пива или водки в руках, достаточно. Они даже и не пытаются, кроме как к криминалу, приложить к делу свои, отнюдь не мозолистые, ручки. Если большинство нормальных людей среди русских немцев обязательно устраивается на работу, то некоторые представители молодежи интегрируются, в основном, в ночные клубы, и сходят с рельсов трудолюбивой, честной жизни, пристрастившись к наркоте и алкоголю. Именно с ними связаны в Германии немногочисленные преступления. Не все такие, но они есть.

Как-то к нам в гости приехала знакомая художница и мы втроем мирно беседовали на платформе, ожидая поезда. По соседству с нами расположились двое в хлам пьяных молодых людей, русских немцев. Мат лился потоком, не прекращаясь ни на минуту, и мой благородный муж, решив поставить их на место, сделал замечание:

– Ребята, – обратился к матерщинникам Лева, – не надо материться, здесь ведь женщины!

В общем, как сумел, подлил бензин в огонь! В ответ на выступление старика мат только усилился и стал уже трехэтажным, кроме того, они начали цепляться к словам, передразнивая и задирая нас. Пару минут я пыталась еще держать себя в руках, не обращая на них внимания, но… яростный монголо-татарский характер выдержать такое безобразие был уже не в состоянии, и, сидя непосредственно рядом с ними, я повернулась к ним лицом… Такой ругани не слышали, наверное, и в России! Сообразив своими пропитыми мозгами, что дело – дрянь, они встали и поспешили к прибывшему поезду. Тут один из них, встав в дверях, вскинул руку в нацистском приветствии и крикнул: «Хайль Гитлер!» У меня от ярости просто потемнело в глазах, и, почти догнав второго, я уже собралась накинуться на него с кулаками, как Левка, на их счастье, крепко ухватил меня за одежду. Двери электрички закрылись, и эти отмороженные сволочи, наконец-то, исчезли! Вот такие мерзавцы встречаются здесь иногда, но как говорится, в семье не без урода!

…На нашем языковом курсе еврейцев и русских немцев поровну. Между этими двумя лагерями болтались еще и арабы из Ирана и Ирака. Питерцев и москвичей – раз, два и обчелся. Публика подобралась разношерстная, с кочевряжистым характером и непонятными понтами, что в первую очередь касалось еврейцев. Особенно этим отличалась неинтересная Нина из какого-то украинского городка, безостановочно дымящая в перерывах и постоянно хвастающая своим мужем, молодым парнишкой, младше ее лет на пятнадцать, учившимся этажом выше на академических курсах. Более отчаянной врушки, чем Нинон, мир еще не видывал! Единственной правдой из всех ее многочисленных историй было лишь то, что, работая на должности завуча в школе, ей удалось совратить наивного старшеклассника Александра, ставшего впоследствии ее супругом. Наш Мюнхгаузен в юбке переплюнула бы и самого отчаянного враля. По ее рассказам, вместо каши по утрам ела черную икру ложками. Пятнадцать тысяч долларов, которые она якобы зарабатывала как учительница, просто не хватало на жизнь в Украине! А количество абортов, сделанных ею, в несколько раз превышало общее количество подобных операций, сделанных всем женским коллективом курса!

Более понятной мне показалась ее подружка Алла, беженка из Днепропетровска, с маленьким сынишкой на руках. Когда-то у нее был муж, с которым она рассталась еще до отъезда. Алка жила с родителями и для поддержания здоровья изредка встречалась с каким-то пожилым мужичонкой – то ли арабом, то ли турком, который к тому же был женат, но иногда, для своего удовольствия, проводил с Аллочкой время. Может, нормальные джентльмены и появились бы на ее горизонте, если бы Алке для начала удалось хоть немного похудеть, поскольку в данный момент она напоминала дрейфующий айсберг, хотя, как и большинство еврейских женщин, внешность имела очень яркую. Однако не катастрофические размеры отпугивали женихов, а поганый язык и весьма циничный характер, коим обладают многие приехавшие сюда подруги. Другие еврейские девушки на курсе ничем особым не выделялись, кроме одной…