Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян? - Дмитрий Яшенин Страница 18

— Ну так вот, землячок, я ставлю тебя в известность о существовании такого выражения, а также о том, что за такие взгляды, какие ты бросал на меня, любого другого я убил бы не сходя с места! — Чернокожий мушкетер сверкнул зубами и щелкнул по эфесу своей шпаги. — Но поскольку ты представляешься мне славным, хотя и безалаберным пареньком, я дам тебе возможность исповедоваться перед смертью и убью тебя в…

— Час дня, господин… — перебил негра д'Артаньян, вопросительно взглянув на него.

— Портос, — подсказал тот.

— Портос?! — удивился юноша.

— Именно так, землячок! — не проявил ни малейшего интереса к имени своей грядущей жертвы арап.

Д'Артаньян же смотрел на него и думал, какая все же отменная интуиция у капитана де Тревиля, мгновенно сообразившего, что рассказ Атоса и Арамиса про товарища, умирающего с голоду, — полная чушь, дешевая… разводка. Да, непросто будет с ним сладить, решил он и тут же одернул себя: ты сначала с его подчиненными разберись, дуэлянт!

— Итак, в час дня… — Д'Артаньян поклонился чернокожему мушкетеру, намереваясь удалиться.

— В час дня за Люксембургским дворцом, — кивнул Портос.

— Замечательно! — Д'Артаньян улыбнулся и взмахнул шляпой.

Он уже сделал несколько шагов, когда мысль, вызревавшая в нем подобно цветку, распустилась и предстала во всей красе. Псевдогасконец обернулся вслед удаляющемуся арапу:

— Кстати, господин Портос! Вы уже получили экю, причитающееся вам от разводки капитана де Тревиля?

Чернокожий гигант застыл на месте, ошеломленный наглостью малолетнего нахала, а потом взревел:

— Чего-о-о?! — и схватился за шпагу.

Д'Артаньян расхохотался:

— В час дня, сударь! В час дня! — и припустил что было мочи вниз по улице, крепче прижимая к груди свой узелок и от души радуясь удачной шутке.

Он мчался по булыжной мостовой, чувствуя, как ветер обдувает его лицо, унося прочь невеселые мысли. Вслед ему неслись проклятия негра. Не желая оставаться в поле его зрения, юноша на полном ходу свернул направо на первом же перекрестке и врезался в мужчину, шедшего ему навстречу.

Они треснулись лбами с такой силой, что из глаз у обоих брызнули искры. Во всяком случае, у д'Артаньяна-то уж точно брызнули. За своего товарища по несчастью он, разумеется, поручиться не мог, но проклятия, которыми тот сыпал, позволяли предположить, что его состояние немногим лучше.

— Сударь! — воскликнул д'Артаньян, прижимая ладонь ко лбу и вознося горячую молитву Вседержителю Небесному, чтобы хоть эта встреча обошлась без дуэли. — Сударь! Тысяча, миллион извинений, сударь! Я не видел… я не заметил… ба! Господин Арамис, да никак это вы?! — Он рассмотрел наконец-то и лазоревый плащ едва не сбитого им господина, и его лицо…

— Да, это я! — ответил тот без малейшего оттенка любезности в голосе. — Я, черт вас возьми! Господин… не знаю, как уж вас там!

— Д'Артаньян! — отрекомендовался молодой человек, все еще надеясь избежать очередного вызова. — Шевалье д'Артаньян из Гаскони! — прибавил он, стремясь быть максимально предупредительным.

— Да уж могли бы и не говорить, что вы из Гаскони! — раздраженно бросил Арамис- То, что вы провинциал, видно за милю!

— Вы меня еще деревенщиной неотесанной назовите! — хмуро буркнул д'Артаньян, со всей ясностью осознавший вдруг мудрость пословицы о Боге, который, как известно, троицу любит…

— Этого, мсье, я не говорил, — не меняя тона, возразил мушкетер, — а вот то, что в Париже стало совершенно невозможно жить из-за провинциалов, заполонивших его как ветхозаветная саранча, абсолютно не умеющих себя вести и скачущих по столичным улицам словно по огородам своих деревушек, говорил, говорю и говорить буду!

— Значит, по огородам своих деревушек?! — взвился д'Артаньян, чувствуя, что терпению его приходит конец.

— Именно: по огородам своих деревушек!!! — подтвердил Арамис, отнимая руку ото лба, на котором вспухала крупная шишка.

Псевдогасконец нисколько не сомневался, что и сам он украшен подобным образом. Но это обстоятельство ушло в тень разгорающейся ссоры…

— Мы — коренные парижане! — продолжал Арамис, причем кулак его ходил вверх-вниз, будто вколачивая каждое слово, утверждая его как истину в последней инстанции. — Мы свои права знаем твердо!

— Скажите пожалуйста! Какая важность — коренные парижане! — Д'Артаньян покачал головой, устраивая ладонь на эфесе шпаги. — И какие же это у вас, коренных парижан, права, интересно мне знать?

— Ну по крайней мере, у нас есть право спокойно ходить по улицам родного города, не опасаясь, что на нас налетит какой-нибудь полоумный лимитчик из Гаскони! — Мушкетер пожал плечами. — Что же касается остальных прав, то о них, сударь, я буду иметь честь проинформировать вас сегодня, в час дня…

— В два часа, господин Арамис! — перебил его юноша. — В час я занят.

— Не возражаю, сударь. В два так в два! Желаете сами выбрать место? Или же география столицы мало вам знакома? — Арамис сопроводил вопрос улыбкой.

— Ну отчего же, сударь! — не менее язвительно ответил д'Артаньян. — Я бы предпочел встретиться с вами подле монастыря Дешо. Дорогу найдете? Не заблудитесь? — осведомился он настолько заботливо, что изящного мушкетера с совершенно неизящной шишкой на лбу бросило в краску.

— Не извольте беспокоиться, господин гасконец! — ответил он, совладав с собой. — В два часа я буду у монастыря Дешо и мы продолжим наш разговор!

— Всенепременно, сударь. — Д'Артаньян поклонился, желая оставить последнее слово за собой: — А теперь позвольте откланяться!

— Позволяю! — оставил последнее слово за собой Арамис.

После этого коренной парижанин откланялся по всем правилам и продолжил свой путь, прерванный роковым столкновением.

Гасконский же лимитчик проводил его дерзким, насмешливым взглядом, потом вздохнул и уныло поплелся в противоположную сторону, размышляя о том, что неплохо было бы и самому узнать, где же все-таки находится этот самый монастырь Дешо, подле которого через час с небольшим он должен скрестить шпаги с господином Атосом, мушкетером его величества короля Франции Людовика XIII…

Настроение у него было — хоть сейчас в петлю! Первый день, проведенный в логове врага, ни на шаг не приблизил его к цели, зато в полной мере продемонстрировал все коварство народа, с которым ему, словно библейскому Давиду, предстояло вести борьбу не на жизнь, а на смерть…

Неторопливо петляя, извилистая улочка неспешно стекала к набережной Сены. Д'Артаньян шагал по ней, бдительно посматривая по сторонам и размышляя о том, что ждать чего-то хорошего от Парижа после всего, что он узнал о нем еще полгода назад, было просто глупо.

Завершив рассказ, воскресивший самые дорогие воспоминания прошлого, Шурик вернулся наконец-то в настоящее и осмотрелся. Тени, обозначенные светом, падавшим сквозь маленькие оконца под потолком, ускользнули в сторону, а свечи слегка оплавились, подобно часам отмеряя время, канувшее в Лету.