Плохой день для Али-Бабы - Крэйг Шоу Гарднер Страница 18

— А вы про все это спрашиваете по какой-то особой причине?

— О нет, — с жаром возразил главный разбойник, и напор в его голосе сменился кротостью. — Простое любопытство. Считай это стариковской причудой.

Вновь повисла тишина, пока пожилой человек не заговорил снова:

— Ты никогда не думала насчет того, чтобы стать разбойницей? О, я знаю, ты женщина, и все такое, но если мы дадим тебе достаточно мешковатую одежду, никто ничего не заметит. — Атаман закашлялся. — Прошу прощения. Я на миг забылся. Я всего лишь пожилой джентльмен, коротающий оставшиеся ему годы за осторожными расспросами обо всем, что попадается на глаза.

— Ну конечно, — откликнулась служанка, как всегда с юмором. — Было очень интересно побеседовать со столь пожилым и мудрым человеком.

— Да. Хорошо. Думаю, раз мне нельзя войти в эти ворота, то я пойду не спеша дальше, пока не найду кого-нибудь еще, чтобы вежливо порасспросить его. Кстати, чуть не забыл. Ты случайно не слышала, чтобы кого-нибудь недавно разрубили на шесть частей?

Али-Баба услышал, как Марджана громко захлопала в ладоши.

— На шесть частей? Ой, знаю! Это, наверное, загадка! Вы, старики, умеете загадывать такие умные загадки! Наверное, шесть частей — это годы человеческие, с младенчества до согбенной старости — не сочти за неуважение, о почтенный господин.

— Ну, вообще-то это была не загадка… — попытался перебить ее атаман.

— Загадка про другое? — воскликнула Марджана столь радостно, что ни один мужчина на свете не решился бы перебить ее. — Наверное, шесть — это четыре стихии — воздух, земля, вода и огонь — вместе с ласковым западным ветром и ветром восточным, что приносит нам бури с моря…

Главарь попытался вновь завладеть инициативой:

— Ладно, забудь, что я спросил про эти шесть…

— Или это шесть ног насекомого? — добавила Марджана, легонько вскрикнув от радости, будто на этот раз была уверена, что знает ответ. — Наверное, это трудолюбивый муравей, который тащит вес, в десять раз превышающий его собственный…

— Мне действительно пора идти, — перебил-таки предводитель разбойников еще решительнее. — Приятно было побеседовать.

— Какой стыд, — отозвалась Марджана, и в голосе ее прозвучало легкое и вежливое разочарование. — Когда мы увидимся снова, я уж точно отгадаю твою загадку!

— Несомненно, — устало ответил главный разбойник. — Во всем этом есть лишь одна радость. Надеюсь, ты нечасто бываешь в самых глухих урочищах леса.

— Приходите взглянуть на наши новые ворота! — только и ответила Марджана.

Мрачное ворчание предводителя разбойников затихло вдали. Все же дровосек выждал некоторое время, прежде чем выглянуть из своего убежища.

— Великолепная Марджана, — обратился он к служанке. — Человек, с которым ты недавно говорила, — не тот ли это был, о ком я думаю?

Марджана весело кивнула:

— Черное платье, злодейский вид — он в точности соответствует твоему описанию главаря разбойников.

— Значит, нам надо быть готовыми к тому, что он вернется, без сомнения, под покровом ночи, — с великим облегчением заключил Али-Баба. — Я доделаю ворота как можно быстрее.

Но, как обычно, дровосек совсем недолго испытывал чувство облегчения, ибо в разговор вмешался третий голос.

— Прежде чем ты вернешься к своим трудам, — окликнул его брат из-за изгороди, — нам нужно обсудить один должок.

Али-Баба перевел взгляд и увидел, что жена Касима взгромоздила корзину с его братцем прямо на изгородь между их наделами. Нельзя сказать, чтобы женщина оказывала особое внимание своему подопечному, она не смотрела на мужа и, казалось, не желала сводить глаз с Али-Бабы.

Но дровосек не был намерен позволить ни манящему взору этой женщины, ни ее длинным черным волосам, ни ее пухлым, влажным губам, ни тому, как вздымалась ее грудь при каждом вздохе, — он не был намерен позволить всему этому лишить его трезвости ума. К тому же, несмотря на все невзгоды, которые пришлось претерпеть его брату, Али-Бабу слегка раздражало поведение Касима.

— Я должен починить свой забор, иначе все беседы насчет долгов тебе придется вести с покойником.

Касим вознегодовал:

— Ты смеешь так обращаться со мной, твоим сородичем, после всех потрясений, которые я перенес?

«Да, — подумал дровосек, — это правда». Не расскажи он тогда Касиму про золото, возможно, брат его и поныне был бы целым человеком. Не по этой ли причине жена Касима теперь так смотрит на него? Он снова поклялся себе, что не позволит этому взгляду погубить его. И все же до сих пор он и не знал, что в ее темно-карих глазах вспыхивают крохотные зеленые искорки.

— Возможно, на мне действительно лежит некая ответственность, — признал в итоге Али-Баба. — Я извиняюсь за все сложности, которые вы оба, должно быть, испытали, пытаясь вновь наладить отношения.

— О, — негромко заметила жена Касима, — насчет этого можешь не слишком переживать.

— Хотя у нас и были сложности с определением места для некоторых частей, — мрачно добавил Касим, — но мы справились.

— И более того, — сказала его жена, улыбаясь еще шире, — ты и представить себе не можешь, какие пзы…

— Но эта новизна уже в прошлом, — перебил брат. — И тебе давно пора предоставить нам компенсацию.

Компенсацию? Вновь дровосек почувствовал, как в нем закипает гнев. Компенсацию за что? За то, что его братец забыл волшебные слова и застрял в пещере? Но гневные слова вновь покинули Али-Бабу, едва он взглянул на Касима и его жену. Отчасти проблема заключалась в том, что трудно поглядеть в глаза плетеной корзине.

— И поторопись, — пожурила его жена Касима. — Не забывай, что вскоре я должна буду вернуться к гостю нашего дома.

— Гостю? — Али-Баба сумел выдавить лишь эти два слога.

— Совершенно верно, — ответила женщина со снисходительной улыбкой, которую обладатели богатств и обширных владений приберегают для тех, кто всего этого не имеет. — Мы часто принимаем гостей в одном из наших обширных садов.

— Моя супруга — самая гостеприимная из хозяек, — горделиво добавил мужчина из корзины, — чтобы и на базарах, и во дворцах шла молва о щедрости Касима!

— Этот новый гость, — продолжала его жена еще довольнее прежнего, — очаровательный пожилой человек, одетый во все черное, обожающий навещать соседей и болтать о том о сем.

Али-Баба понял, что у него просто нет слов; и мысль осталась только лишь одна: возможно, сооружение ворот теперь уже не имеет особого значения.