Хвост судьбы - Лана Мациевская Страница 16

Вечернее гуляние подходило к концу, да и погода не располагала к долгим прогулкам. Уже с утра хмурилось, дул пронизывающий ветер, а потом, несмотря на апрель, вернее, просто проигнорировав данное обстоятельство, с неба вообще повалил снег, да такой, что сам январь бы позавидовал! «Опять сейчас заставят лапы в ванне мыть», – с безнадёжной тоской подумала Маша, брезгливо шлёпая по грязной жиже, в которую за день превратилась тропинка в парке. Для хозяев Маши непогода действительно составляла целую проблему: попробуйте-ка заставить тридцать килограммов живого веса залезть в скользкую ванну, а потом отмывать там заляпанную глиной шерсть, густотой соперничающую с медвежьей.

Кстати, медведь, как считала сама Маша, имел к ней самое прямое отношение. Она принадлежала к древнему и славному роду чау-чау, которые, как всем известно, происходят не от каких-то там облезлых волков, а от гордых и могучих медведей! Что, не известно? Известно, но не всем? Версия, мягко говоря, подвергаемая сомнению? Пусть сомневаются всякие завистники, а чау-чау поистине отмечены богами: они «собаки, которые лизнули небо». Есть ещё у кого-нибудь такие синие языки? Нет? Вот то-то! Тогда сидите и молчите!

Правда, когда-то давно, когда хозяева Маши только мечтали о щенке чау-чау (в выборе породы сомнений не было ни минуты), они хотели взять мальчика и назвать его Мишей: Миша-медведь, ведь это так логично! Вот только по приезде в питомник всякая логика отступила перед женской красотой и зовом сердца. Едва будущая Маша взглянула прямо в душу своим будущим хозяевам, никаких «Миш» они уже больше не смотрели. Кстати, логика особо не пострадала – получив имя, огненно-рыжая красавица стала «Машей и медведем в одном флаконе»!

Росла Маша в атмосфере любви и ласки, и росла, надо сказать, очень быстро. Так, например, любимая плетёная лежаночка (как было здорово в нежном щенячьем возрасте самозабвенно точить зубки, грызя по краям мягкое дерево!) с мягким матрасиком вскоре перестала вмещать «могучую медведицу». Но по-прежнему оставалась неприкосновенным священным местом, куда можно было при желании приклонить голову. А самое главное – под матрасиком находился «схрон» недогрызенных косточек и недоеденных «вкусняшек», припрятанных, как говорят люди, «на чёрный день» (На ночь что ли? Что ж, неплохая идея!). Будь её воля, к своим сокровищам Маша не подпускала бы вообще никого. Особенно мерзкое и периодически угрожающе рычащее чудовище без головы, но с длинным хоботом, называемое хозяевами «Пыльным Сосом». Зачем они держали этого урода в доме, Маше было совершенно непонятно. А ведь коварный «Пыльный Сос» покушался именно на Машин «схрон», со свистом извиваясь и вырываясь из рук хозяйки в непосредственной близости от заветного матрасика. В ответ Маша тоже начинала рычать, чтобы подлое чудище знало свое место и не больно-то распоясывалось. «Пыльный Сос» всегда пугался Машиного медвежьего рыка и быстро отползал от лежаночки. Пожалуй, лишь эти непродолжительные стычки слегка нарушали покой и безмятежность в доме. Но в целом Маша ни разу не пожалела о своём давнем «взгляде прямо в душу». Ни разу – до того злополучного вечера…

Уже при выходе из парка Маше вдруг показалось, что её кто-то зовёт. Но зовёт не по имени, а тихо и жалобно поскуливает: «Чау-чау-чау». Причём настолько слабо, что получается, скорее, «ау-ау-ау». Отбежав к ближайшим кустам, она раздвинула носом нижние ветки – звук явно шёл оттуда – и увидела кого-то маленького, трясущегося, мокрого и абсолютно несчастного. Любимая хозяйка тоже подошла и заглянула под куст. «Э-э, бедолага, да как же ты здесь оказался? Ты ведь замёрзнешь и пропадёшь. Что ж, выбора у нас нет. А ну, иди сюда. Маша, ты должна стать этому сиротке родной матерью. Я на тебя надеюсь», – с этими словами хозяйка подняла и спрятала найдёныша за пазухой. Маша заволновалась: с одной стороны, хозяйка надеется на неё, да она и сама ни за что не обидит маленького, но с другой – ведь его несут домой, к ней домой, на её территорию, которую она охраняет, а кто знает, что взбредёт в голову этому «сиротке», когда он согреется, отъестся и освоится? Но, как сказала хозяйка, выбора всё равно не было…

Дома, отмытый в ванне и накормленный молоком, бесформенный грязный комочек превратился в огненно-рыжего пушистого котёнка, которому было от силы месяц от роду. «Судя по расцветке, он явно твой родственник, Маша, – смеялись хозяева. – А звать его мы будем Кузькой. Это Кузьма значит!» (Рыжий кот Кузьма – логично, не правда ли?)

Маша ошарашенно смотрела на мохнатый комочек, сыто жмурящийся от света люстры. И ей никак – ну совсем! – не хотелось становиться «Кузькиной матерью»! А выбора по-прежнему не было…

Ночью Маша испытала первое разочарование. Хозяйская кровать – эта святая святых, почти такая же священная, как Машин матрасик, – была нагло оккупирована уже немного осмелевшим котёнком. Справедливости ради нужно отметить, что не им самим, – это хозяйка взяла его к себе на подушку. Хозяин не возражал. И всё это при том, что самой Маше влезать на кровать категорически запрещалось! Ну и где, скажите, справедливость? Если тебя, без роду без племени, нашли грязным и голодным в парке, а не вырастили с отличной родословной в приличном питомнике, значит, уже всё позволено? «Кто был ничем, тот станет всем»? Маша тяжело вздохнула и уронила голову на любимый матрасик.

Но это было только начало. Наутро, вернувшись с прогулки, Маша обнаружила вконец обнаглевшего Кузю возле своей миски. Причём котёнок не просто находился около законной Машиной собственности, а поднявшись на задние лапки, передней пытался выудить самый лакомый кусочек! Да что же это такое происходит, люди и собаки добрые?! Уже из дому выйти нельзя! Сразу на твою еду покушаются! Маша утробно зарычала, и Кузька, неуклюже подпрыгнув, огненным шариком мгновенно укатился прочь, подальше от миски.