Летом сорок первого - Георгий Свиридов Страница 9

Командир пограничного отряда, в свою очередь, тут же доложил по телефону в Минск о перебежчике и важном сообщении дежурному по штабу войск округа и вскоре от него получил короткий ответ:

– Ждите указаний.

Майор Курзанов отдал распоряжение комендантам участков повысить готовность подразделений, а командному составу быть в полной боевой готовности. Затем, в порядке взаимодействия, проинформировал своих соседей справа и слева, а также позвонил в город Кобрин, в штаб четвертой армии.

В два часа стали поступать тревожные донесения из комендатур и прямо с застав о выходе танков и скоплении фашистских войск непосредственно у линии государственной границы. Обстановка накалялась. Но в это верили и не верили. В последние месяцы, начиная с весны, для усиления боевой готовности, часто проводили ночные учения, поднимали по «тревоге», командиры ночевали вместе с солдатами в казармах. Сергею казалось, что, может быть, и сейчас разыгрывается очередная проверка на готовность...

В те последние мирные часы Закомолдин стоял у окна и выжидательно смотрел на майора, который не отлучался от телефона и курил одну папиросу за другой. За его спиной на стене и висела карта округа. Посмотреть бы на нее тогда повнимательней! Запомнить бы рельеф местности, расположение деревень и хуторов, приглядеться к извилистым речкам да проселочным дорогам...

В три часа двадцать две минуты раздался резкий телефонный звонок. Сергей машинально взглянул на свои именные часы и запомнил время. Командир, сунув папиросу в пепельницу, взял трубку:

– Майор Курзанов у телефона, – и, прикрыв ладонью трубку, шикнул на подчиненных, вытянулся по стойке смирно, словно начальство было не на том конце провода, а находилось рядом. – Слушаю, товарищ генерал!

Все разом притихли, насторожились. Из штаба округа сообщали, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Командующий приказывает: на провокацию не поддаваться, бандитов пленить, но государственную границу не переходить!

Майор тут же стал передавать приказания в комендатуры и на заставы, что ожидается налет вооруженных банд с переходом границы, требуя «не поддаваться на провокации», но, главное, «хорошенько проучить фашистских бандитов», однако ни в коем случае «не зарываться и границы не переходить!»

Связь неожиданно оборвалась. Это было странным и удивительным. Такого еще никогда не бывало. Курзанов приказал немедленно проверить линию, восстановить связь, а сам прошел в другую комнату, где располагалась радиостанция.

Дежурный радист доложил, что новых распоряжений из округа не поступало.

– А из комендатур и застав?

– Дублируют те, что передали по телефону. Немцы стягивают войска, видимо, готовятся перейти границу.

– Все?

– Нет. Сообщения от соседей, с юга, из Бреста.

– Читай.

– «В городе возникли пожары. Неизвестными обстрелян патруль. Вышел из строя водопровод. На железнодорожной станции погас свет, авария на электростанции». – И от себя добавил: – Возможно, диверсия, товарищ майор.

– Разберутся, – сухо ответил Курзанов.

– Связь восстановлена, – доложил радостно телефонист.

В штаб вошли два связиста. В грязной форме, словно они лазали не по столбам, исправляя повреждения на линии, а ползали по земле.

– В трех местах, на втором, третьем, пятом километре, вырезаны десятки метров проводов, пришлось натягивать новые. Нас дважды обстреляли.

Майор хотел дать какое-то распоряжение связистам, но не успел. Телефонист протянул трубку:

– Товарищ майор, срочное сообщение!

Из трех погранзастав докладывали, что на большой высоте границу пересекли крупные группы самолетов, главным образом тяжелые бомбардировщики и истребители. О нарушении воздушной границы стали поступать сообщения и из других застав и комендатур. Каждое сообщение майор записывал, цифра получалась внушительная – несколько сот самолетов! Курзанов тут же связался с округом и доложил о нарушении воздушного пространства. Ответа из штаба округа майор не услышал – связь оборвалась на полуслове. Он не знал, что такие данные поступали в штаб округа и от других пограничных отрядов и комендатур, а в Генеральный штаб – от всех западных пограничных округов.

Телефонист все крутил и крутил ручку аппарата, с надеждою, хрипло кричал в трубку:

– Ало, ало!..

Но телефон молчал.

Связисты, которые отправились на исправление линии, не возвращались. Вскоре связь с заставами и комендатурами снова заработала. Курзанов приказал привести все подразделения в боевую готовность, занять оборонительные позиции, а тринадцатой заставе подготовить средства для поджога и взрыва моста через Буг.

А самолеты все летели и летели. С неба в открытое окно доносился басистый, непрерывно надрывный мощный гул. Фашистские летчики, уверенные в своей безнаказанности, двигались боевым строем с зажженными бортовыми огнями, и по ночному темному небу, усеянному звездами, на восток летели и летели светящиеся точки, видны были четкие силуэты машин, под крыльями которых и в бомбовых отсеках таился смертельный груз.

– Сейчас наши их встретят, – услышал Закомолдин за своей спиной бодрый голос комиссара, – дадут прикурить! Поглядим, как будут улепетывать.

Тревожное сообщение поступило от соседей с юга. Пограничный отряд номер семнадцать на радио передал, что заставы подверглись артиллерийскому и минометному обстрелу, атакованы самолетами, которые бомбят Брестскую крепость, город и укрепленные районы. И еще, что гитлеровцы сняли часовых, захватили железнодорожный мост и на нашу территорию прошел немецкий бронепоезд, открыв огонь по крепости и вокзалу... Захвачен автотранспортный мост у Страдич и по нему двинулись танки...

– Неужели война? – невольно вырвалось у телефониста, и в его голосе прозвучало искреннее недоумение вместе с болью и негодованием. – Мне ж через неделю демобилизоваться... Как же так, а?

– Это провокация, – сухо и твердо ответил комиссар. – Крупная провокация. Японцы на озере Хасан тоже лезли с танками и самолетами, да получили по зубам и успокоились. Теперь фашистам неймется.

И тут посыпались тревожные сообщения из всех линейных застав, комендатур, резервных застав, укрепленных линий: их нещадно бомбят, обстреливают артиллерийским и минометным огнем и атакуют превосходящие силы противника... Сергей взглянул на свои именные часы и на круглые настенные: и его и те показывали одинаковое время – четыре часа ровно. И с беспечной мальчишеской радостью Закомолдин улыбнулся – наконец-то, и на его долю выпало военное счастье, предстоит участвовать в боевых действиях, может быть и крупных, и есть возможность отличиться, проявить себя. До этого дня ему, Сергею, казалось, что он родился слишком поздно, что главные боевые события произошли без него, ведь и война с японцами на озере Хасан и в Монголии, и война с белофиннами, освободительный поход в Западную Белоруссию и Западную Украину произошли без его личного участия. А тут теперь такое разворачивается, что только не зевай! И еще подумал о том, что ему действительно выпало счастье, если он в эти дни находится здесь, на Западной границе... И эта мальчишеская радость отражалась на его лице, покрытом легким загаром, и тихо светилась в глазах. Он преданно смотрел на командира пограничного отряда, готовый по первому его слову броситься выполнять любое приказание. Опасность не пугала, Сергей сам стремился ей навстречу. Ему не верилось, что началась война. Он почему-то был уверен, что боевые действия долго не продлятся, что скоро наше правительство все уладит и на границе настанет тишина.