Воздушный штрафбат - Антон Кротков Страница 8

Между тем Артур уже вышел абсолютным победителем из испытания на ловкость и реакцию. Он чувствовал себя героем и ждал хотя бы сдержанной похвалы от той, ради которой рисковал своим безупречным лицом. Но затесавшийся в их компанию Борька Нефедов опять все испортил очередной шуточкой:

— Я слышал, что где-то на Востоке тоже есть похожий обычай устраивать игру вроде нашего штурма снежной крепости. Только у них в Азии снега нет, поэтому накануне праздника там принято лепить комки из смеси особой глины с ослиным пометом и кидаться ими друг в друга. Тот, от кого вечером меньше воняет, и признается победителем…

С высоты своего гренадерского роста Артур смерил насмешника презрительным взглядом. Их взаимоотношения представляли собой затяжной конфликт, периодически переходивший в драки. И хотя Тюхис был выше и сильнее Нефедова, он еще ни разу не брал верх в подобных стычках над противником. А все потому, что его заклятый враг водил дружбу с уличной шпаной. Дружки научили Борьку многим приемам из арсенала уголовного мира, которые не преподавали в спортшколах. С их помощью можно было гораздо вернее одолеть противника, чем боксерскими хуками и оперкотами. Артур уже испробовал на себе внезапный удар головой в лицо, а также «датский поцелуй» — выпад, состоящий из трех ударов: кулаком правой руки в лицо, локтем левой руки в живот и носком ноги в голень или коленом в пах.

После получения такого чрезвычайно болезненного опыта Артур решил впредь давить противника презрением, не доводя дело до драки. Вот и теперь, взглянув на недомерка, словно на зловредное насекомое, Тюхис затеял с девушками очень приятный для него разговор о предстоящем танцевальном вечере в клубе медико-санитарных работников «Красный Октябрь», что находился возле Яузских ворот.

В этот момент молодые люди шли по пешеходной дорожке старого железнодорожного моста через Москву-реку. Неожиданно для всех Борька вдруг вскочил на перила ограждения и начал отбивать на них лихую чечетку, напевая блатные куплеты. Глаза у парня загорелись, в Нефедове в очередной раз проснулся авантюрист. Он вдруг закружился в стремительном вальсе. Зрители внизу замерли от ужаса, завороженно наблюдая за тем, как их сумасшедший одноклассник крутит танцевальные па на узкой полоске стали. Несколько раз всем казалось, что сейчас отчаянный повеса оступится или потеряет равновесие и полетит вниз. Но Борька как ни в чем ни бывало продолжал свое завораживающее вальсирование над пропастью, теперь аккомпанируя себе мелодией знаменитого вальса Штрауса. По сравнению с таким трюком сразу померк недавний подвиг Артура.

Десятилетний брат Зинки и его приятель не скрывали своего восторга:

— Ого, как в цирке! Там тоже гимнасты под куполом тако-о-ое вытворяют!

— Тоже мне сравнил! — с видом знатока поднял товарища на смех второй мальчик. — Цирковые без страховки никогда не работают. Попробовали бы они вот так покрутиться!

— Неужели у тебя совсем не кружилась голова, Борис? — с восхищением спросила Ольга у соскочившего наконец с ограждения парня.

— Да нет, — пожал плечами раскрасневшийся Нефедов. — У меня отцовский вестибулярный аппарат. А батя мог без перерыва сотню раз в каждую сторону крутануться, как в штопоре. [34]

Покойный отец Бориса — Николай Александрович Нефедов — действительно был известным красным летчиком, героем гражданской войны, хотя и происходил из старинного дворянского рода. Учился в самом привилегированном военно-учебном заведении царской России — Пажеском корпусе, в который зачисляли только детей знати. Вышел из корпуса в 1910 году в звании подпоручика — в лейб-гвардии Гусарский полк. В 1913 году с разрешения командования прошел курс обучения летному мастерству в Школе Императорского Всероссийского аэроклуба, что располагался на Комендантском аэродроме Санкт-Петербурга.

Это было время, когда все, начиная от великосветских львов, модных поэтов и банковских клерков, заканчивая скромными газетными курьерами и портовыми грузчиками, интересовались авиацией. В русских аристократических салонах или на бегах часто можно было встретить пижонов в кожаных куртках летчиков, в действительности не имеющих никакого отношения к самолетам.

Одним словом, отец Борьки не избежал общего увлечения полетами. В Первую мировую войну Николай Александрович воевал храбро, за что несколько раз был награжден и в начале 1917 года произведен в штабс-капитаны. К слову сказать, летали пилоты в то время без парашютов, на несовершенных аппаратах, так что цена наградам была очень высокая.

Но после Октябрьской революции Нефедов-старший сразу принял сторону красных. В конце Гражданской войны к своим царским наградам он уже имел два ордена Красного Знамени. В 1920 году за успешную бомбардировку дворца эмира Бухары даже удостоился Золотого оружия из рук командующего фронтом Фрунзе. Правда, незадолго до этого в тифозном бараке, устроенном на окраине богом забытого азиатского аула, умерла мать Борьки. Чужие азиатские пески стали могилой и героического красного военлета.

В 1927 году Николая Александровича как опытного летчика отправили во главе группы из трех купленных в Германии самолетов для борьбы с басмачами — в Каракумские пески.

Несколько месяцев «Юнкерсы-13» под управлением советских летчиков помогали 83-му кавалерийскому полку Красной армии преследовать банду Джунаид-Хана в песках Ташаузского округа Туркмении.

Во время одного из вылетов экипаж Нефедова увлекся преследованием уносящихся на полном скаку от аэроплана всадников. На малой высоте «юнкере» бомбами и пулеметным огнем сеял панику среди вооруженных дехкан, многие из которых считали стальную птицу крылатым дьяволом, порожденным шайтаном. В разгар боя шальная винтовочная пуля попала в мотор самолета. После вынужденной посадки экипаж принял неравный бой с бандитами. Командир самолета тяжелораненым попал в плен. Его долго пытали. Потом отрубили голову, а тело сожгли. Только несколько месяцев спустя чоновцам [35]каким-то образом удалось отбить останки летчика у басмачей. В бочонке с английским бренди мертвая голова героя была доставлена в Москву для захоронения. Хотя, по слухам, чекисты просто выкупили у Джунаид-Хана голову известного советского пилота вместе с бренди — за реквизированное у местных богатеев золото…

Ореол сына героя, который окружал пятнадцатилетнего парня, спасал его не раз: проблемного ученика не решались выгнать из школы за хроническую неуспеваемость и хулиганство. Более того, если бы не его известная фамилия, Борька наверняка бы уже пребывал за высоким забором специального исправительного учреждения для малолетних преступников — вместе со многими своими уличными приятелями. Он действительно был, как теперь принято говорить, трудным подростком. Просто рядом не было сильного порядочного мужика, чье слово парень бы уважал. Поэтому авторитетами для Борьки стали окутанные притягательным ореолом блатной романтики герои уличной подворотни. В то же время Борька находился в том опасном возрасте, когда тяга к приключениям не сдерживается жизненным опытом. А в результате получение первого тюремного срока было для Нефедова-младшего лишь вопросом времени.