Секретные объекты "Вервольфа" - Андрей Пржездомский Страница 7

На письменном столе лежала пачка документов, какие-то папки, большой красный конверт с надписью «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков). Центральный комитет. Щербакову В. В.». За столом для заседаний уже сидел Егоров, председатель Калининградского облисполкома, непосредственный начальник Кролевского, человек доброжелательный, но немного странный. Он мог неожиданно и даже неуместно рассказать анекдот, вспомнить пословицу или вообще содеять какую-нибудь хохму.

— Садитесь, товарищи, — секретарь обкома сделал приглашающий жест. — Я вызвал вас по очень важному, прямо скажу, неотложному делу. Сразу хочу предупредить: разговор будет совершенно доверительный, точнее сказать, секретный. О том, что я вам скажу, никто не должен знать. По крайней мере пока!

Все с предельным вниманием посмотрели на Щербакова. Если Владимир Васильевич так говорит, то, наверное, для этого есть соответствующий повод. Подобными словами он бросаться не привык и даже в самые напряженные моменты никогда не сгущал краски, был всегда ровным и уравновешенным. Будучи жестким руководителем, он, безусловно, обладал всеми необходимыми качествами для того, чтобы возглавлять парторганизацию в области, где очень остро стоял целый конгломерат проблем, требующих немедленного решения.

— Товарищи, мне только что позвонил Вячеслав Михайлович Молотов [18]. Он интересовался, ищем ли мы Янтарную комнату. Я сказал: «Нет, не ищем». А он спросил: «А почему?» Дело в том, что его спросил товарищ Сталин: «А где Янтарная комната?» — и Вячеслав Михайлович ничего ответить на это не мог. Тогда товарищ Сталин поручил товарищу Молотову связаться со мной и выяснить все. Что вы можете по этому поводу сказать?

Наверное, для всех, кто присутствовал на совещании, эти слова первого секретаря показались неожиданными. Область только оправлялась от послевоенной разрухи, с неимоверным трудом восстанавливались предприятия, развивались новые производства, только началось серийное производство башенных кранов для жилищного строительства, совсем недавно была пущена в строй бумажная фабрика, начали решаться вопросы с размещением и трудоустройством переселенцев, всего месяц назад в Германию был отправлен последний состав с полутора тысячами немцев, высококвалифицированных специалистов, участвовавших в восстановлении города.

— Ну так, что же вы молчите? Кто может что-нибудь сказать по этому поводу? Товарищ Кролевский, вы отвечаете у нас за культуру!

— Владимир Васильевич, к сожалению, я ничего не знаю. Мы этим не занимались.

Повисла напряженная тишина. Никто не решался выразить свое отношение к сказанному первым секретарем.

— Владимир Васильевич, — проговорил Егоров, — я вам уже докладывал: мы занимались этим делом. Как только город был взят нашими войсками, начался и поиск вывезенных из Советского Союза музейных ценностей. Сюда приезжал полковник Брюсов [19]со своими сотрудниками, представители всяких организаций и музеев, из Комитета по делам искусств… Приезжал Кучумов [20]из Ленинграда. Они здесь обыскали все, что можно. Вели раскопки в замке… Тогда еще был жив немец… Его звали, кажется, Роде… Да, Роде. Он работал при немцах директором музея в замке…

— Но ведь я сейчас говорю только о Янтарной комнате! Мне не надо рассказывать все, что вы знаете! — недовольно проговорил Щербаков. И, помолчав немного, добавил: — Был такой древний римлянин Клавдий. Он как-то сказал: «Не говори, что знаешь, а знай, что говоришь». Прошу вас быть более конкретным, Федор Иванович!

— А я и говорю, Владимир Васильевич, у этого Роде и находилась Янтарная комната…

— Но ее же тогда не нашли!

— В том то и дело! Насколько я помню, этот немец сказал, что Янтарная комната спрятана в каком-то бункере неподалеку от замка. Они даже с Брюсовым туда ходили. Но потом, когда Роде уже умер, этот бункер найти никто не смог. Хотя, конечно, надо было…

— Подождите, Федор Иванович, в замке все-таки какие-то работы велись же?

— Велись. Все там перекопали, да ничего не нашли. Подорвали несколько стен, обыскали подвалы, конечно, доступные… Полковник Брюсов, когда копался там, нашел на втором этаже обгоревшие скобы и ручки от Янтарной комнаты…

— Так она что, вы считаете, сгорела?

— Трудно сказать, может, и сгорела. Даже специальный акт Брюсов составил по этому поводу. Он где-то у нас есть…

Щербаков жестом остановил Егорова, немного помолчал, затем сказал:

— А ведь я после разговора с Вячеславом Михайловичем переговорил с Москвой. В Министерстве культуры мне сказали, что ничего подобного — Янтарная комната не сгорела. Брюсов ошибся! Сюда вслед за ним приезжал ученый из Ленинграда… Ну, этот, вы называли…

— Кучумов, — подсказал Егоров.

— Да, Кучумов. Так вот, он убедился в том, что Янтарная комната не сгорела. Потому что в ней были зеркала и бронзовые украшения. А среди углей не было обнаружено ни того, ни другого [21]. Я думаю, что эта информация каким-то образом дошла до товарища Сталина и он поинтересовался, где же все-таки Янтарная комната. Нашли ли ее? А если не нашли, то почему не ищут?

— Владимир Васильевич, к сожалению, я об этом ничего не знаю, — снова повторил извиняющимся тоном Кролевский.

— А придется теперь узнать, товарищ Кролевский. Вы хоть знаете вообще, что такое Янтарная комната?

— Ну, Владимир Васильевич, конечно. Я даже ее видел до войны…

— Да? Ну, вот и хорошо. Теперь это будет ваша главная забота. Мы должны рассматривать озабоченность о судьбе Янтарной комнаты, проявленную товарищем Сталиным, как поручение и во что бы то ни было разыскать ее! Я думаю, это всем ясно?

Все дружно молчали. Кролевский вдруг вспомнил, как первый раз увидел восьмое чудо Света. Это было в 1932 году. Он тогда учился в Томском артиллерийском училище. Однажды их группу отправили в Ленинград для встречи с преподавателями и курсантами Ленинградского артиллерийского училища. Две недели пролетели незаметно в калейдоскопе событий — каждодневные экскурсии по городу, посещения Эрмитажа, Русского, Морского и Артиллерийского музеев, крейсера «Авроры»… Все это после монотонных будней напряженной учебы казалось удивительным праздником.

Петродворец произвел на молодых курсантов неизгладимое впечатление своими фонтанами, скульптурами и великолепием дворцов. Но еще большее впечатление произвели на них дворцы в Павловске и Пушкине. «Во как жили!» — имея в виду царскую фамилию, говорили будущие артиллеристы. Осматривая залы Павловского дворца, павильоны и мостики в Павловском парке, молодые ребята из разных городов большой страны удивлялись мастерству скульпторов и резчиков по дереву, художников и золотых дел мастеров прошлого.