Операция "Фауст" - Евгений Федоровский Страница 62

– Оттуда, приятель? – спросил кельнер, мотнув головой куда-то в сторону.

– А ты, я вижу, тоже уже свое получил?…

– С добавкой.

– Как так?

– Вместо ноги сделали протез, а где взять половину ягодицы?

– Без этого прожить можно, а вот без шнапса и пива… – Йошка извлек из бумажника продуктовую карточку и деньги. – Пусть побегает твой напарник. Мы же хлопнем по рюмочке за фронтовые наши дела. Я плачу.

Кельнер воровато оглянулся, понизил голос:

– С этим сейчас строго, но сообразим…

Он прохромал к стойке, что-то шепнул толстяку, тот, приподнявшись на цыпочки, посмотрел на Йошку и скрылся в подсобке.

Йошка стал разглядывать людей в пивной. Больше было стариков. Они, наверное, помнили Ноеля Хохмайстера, когда тот еще строил свой «Пилигрим». Были и малолетки непризывного возраста, которые либо заканчивали гимназию, либо числились в командах «Трудового фронта». В дальнем углу обосновалась компания вояк-отпускников в серо-голубых авиационных куртках.

Подошел кельнер с подносом, опустил на стол две литровые фаянсовые кружки крепкого портера, тарелки с зельцем и темную бутылку с наклейкой рейнвейна. Рюмки с ловкостью фокусника он выдернул из-под фартука, пододвинул стул и, скособочившись, сел.

– Плохо на свадьбе сидеть с невестой, – хохотнул Йошка.

– У меня уже двое малышей. Ханна сразу наградила двойней, – похвастался кельнер, оживившись перед выпивкой.

В бутылке оказался настоящий шнапс. Выпили за жизнь, за конец войны, за Ханну, за маленьких Гансика и Йоста… Скоро Йошка узнал о кельнере все: и что зовут его Хуго, и что получает он пенсию по ранению, но в нынешние времена приходится подрабатывать, так как толстяк за стойкой, чтоб у него лопнули потроха, его тесть и жмот, и о том, где начал войну и где кончил – в деревне Чуриково под Малоярославцем…

– А ведь я был каменотесом! – вздохнул Хуго и потянулся к бутылке.

– Ты знаешь здесь всех выпивох?

– За исключением фронтовиков в углу, назову каждого. – От выпитого кельнер побледнел немного, но глаза оставались трезвыми.

– Не знаешь ли ты Фехнера?…

– Ахима? Как же! Будет здесь ровно в семь и выпьет не менее двух литров пива.

– У него отец… – Йошка наморщил лоб, как бы пытаясь вспомнить имя.

– Вальтер? Так он погиб под Истрой не то в ноябре, не то в декабре сорок первого…

– В ноябре. А где он служил раньше?

– Как где? В нашем восьмом Баварском округе, потом его услали в Россию и оттуда пришел «постэнгель». [45]Геройски погиб за великую Германию… Ну, ты знаешь такие штучки.

– Письма от товарищей Вальтера Ахим не получал?

– По-моему, нет.

– Может, не сказал?

– Ну, об этом бы знали все. Ахим не из молчунов.

– Как же так?! Мы писали Ахиму всем отделением! Вальтер погиб на наших глазах, когда мы попали под огонь «русских органов», [46]– растерянно пробормотал Йошка.

– Вы небось так душещипательно описали его смерть, что цензура не выдержала слез и выбросила письмо в корзину.

– Возможно. Но мы рассказали, как было.

– Если ты хочешь увидеть Ахима, приходи в семь. Я оставлю столик.

Хуго отрезал в продовольственных карточках ровно столько талончиков, сколько стоил обед. Взял деньги за выпивку. Сдачу положил перед Йошкой.

Тут Йошка решил попросить Хуго еще об одном одолжении:

– Нет ли у тебя на примете порядочного ювелира?

– Ха! Как же! Найдешь среди этих пройдох честных людей!

– И все же придется… В России раздобыл кое-что, хочу продать.

– Сейчас колечки и камешки упали в цене. Наши ребята тащат их со всех концов мира, – не то с осуждением, не то с завистью проговорил Хуго. – Запиши адрес одного кровососа. Его зовут Карл Зейштейн.

Йошка на пачке сигарет записал улицу и дом, где жил ювелир, и распрощался с кельнером.

Чтобы скоротать время до вечера, он поехал в городской парк, сел под тень распустившейся липы. Из аллейки выпорхнула похожая на птичку старушка с букетом подснежников и прощебетала фразу, которая примерно звучала так: «Ну а что же мы купим сегодня?» Йошка развел руками – до цветов ли бедному отпускнику?!

На самом же деле его тревожил Павел: не заподозрила ли полиция что-либо в документах? Если возникнет опасность, нужно немедленно скрыться. Где? Франтишку привлекать к этому делу опасно, да и просто-напросто она не сможет обеспечить жилье. Хуго не приютит, знакомство с ним пока шапочное. Видимо, придется сразу же уезжать в Мюнхен. Город большой, легче затеряться. На первых порах можно пристроиться к почтовой начальнице, выждать, сменить документы, но в любом случае вернуться в Розенхейм и попытаться отыскать пути к этому «фаусту».

Незаметно наступил вечер. В восьмом часу он вернулся в «Альтказе». Распахнув дверь, сразу же увидел узкогрудого молодого человека, о котором Березенко сообщил через мать подпольщикам Киева, те передали сведения Центру. Несмотря на духоту в погребке, Ахим Фехнер был в потертом твидовом пиджаке и вигоневой фуфайке. Судя по пустым кружкам на столике, он осиливал второй литр. Не спросив разрешения, Йошка уселся напротив него. Подковылял Хуго и принес еще одну кружку.

– Вы здорово походите на нашего взводного Вальтера, – проговорил Йошка, встретившись с осоловевшим взглядом Ахима.

– Откуда вы знаете моего отца?

– Вы должны были получить от нас письмо, писали сразу после боя.

– Ничего не получал, кроме официального уведомления о смерти.

– Он погиб на моих глазах.

Ахим вцепился в рукав Йошки, закашлялся, выхватил платок, привычно прижал ко рту.

«Да у тебя, парень, туберкулез, и долго, видать, не протянешь», – подумал Йошка.

По желтому лицу Фехнера пошли красные пятна, на бледной, тонкой шее напряглись вены. С трудом подавив кашель, Ахим сказал:

– Не надо рассказывать. Отца все равно не воскресишь…

– И то верно. Мне вот повезло. Уволили подчистую, скоро придется искать работу.

– Теперь найти ее не проблема.

Йошка из заднего кармана брюк вытащил пачку купюр разного достоинства. Их он приготовил на непредвиденные расходы перед тем, как зайти в пивную.

– Вот что, парень. Возьми это. Купи масла, жиров… Ты должен поправиться.

Глаза Фехнера подозрительно заблестели.