Испепеляющий ад - Аскольд Шейкин Страница 62

— Аренда. С преимущественным правом купить.

— А в случае прихода красных?

— Кто сейчас это знает?

— В этом вы правы, — согласился "Федор Иванович".

Снова молчали.

Слегка поклонившись, Шорохов вышел из кабинета. Все было ясно. Про дом на Слепцовской миссия узнала из допросов в Екатеринодарской тюрьме. Тогда узнала и о сводке для Агентурной разведки, о Записи Моллера. Каким же еще мог быть их сегодняшний разговор? Чего теперь ему ждать? Пулю в затылок, как Чиликину, Буренцу, Манукову? Удара прикладом, как тому парню на станции Пологи, который качал рычаг на дрезине?

* * *

В лазарет на Навагинской улице Шорохов в этот день не пошел. Надо было прилично одеться. Чувствовать себя не таким усталым. Но прежде всего разыскать Моллера-старшего. Таможенный чиновник. Может знать в Новороссийске ли генерал Постовский, а если уехал, то куда. Притом распросы Моллера-старшего ничем нежелательным не грозили. Из-за одного этого следовало начинать розыск с него.

В таможенной конторе Моллера-старшего он обнаружил без чьей-либо помощи. Над одним из канцелярских столов возвышался длинный, узкогрудый, усатый, схожий всеми чертами лица с Генрихом Моллером человек.

— Здравствуйте, — смело обратился к нему Шорохов. — Я друг вашего брата.

— Наконец-то! — вскрикнул Моллер-старший и откинулся, хватая ртом воздух. — Хоть какая-то весточка. Мама каждый день спрашивает: "Что там поделывает крошка Генрих?"

— Не крошка, а коломенская верста, — сказал Шорохов.

— Да, — радостно подхватил Моллер-старший. — Но где он сейчас?

Шорохов не ответил. Моллер-старший восторженно продолжал:

— Но где вы с ним познакомились? Да что я! Где он теперь?

— Познакомились мы в Батайске.

— Но это совсем близко! И не может заехать? Хотя бы прислать письмо. Мне, в конце концов, что! Я сам не люблю писать письма. Наверно потому, что каждый день много пишу на службе. Но — мама!.. Младший сын. Весь свет в окошке. Он и в самом деле очень приятный, порядочный человек. Но знаете ли, он еще и прекрасный пианист. Он вам говорил? Возможно, даже играл.

— Нет.

— Поскромничал. Или не было случая. Сумасшедшая жизнь, понимаю. Но — редчайшая музыкальная память. Превосходный импровизатор. Отсюда поразительная особенность. Выучить любой иностранный язык ему ничего не стоит. Да-да! Лишь какое-то время послушать, как на нем говорят. Вы сказали: «Батайск». Батайск сейчас в руках у красных.

— Последний раз я видел Генриха Иоганновича месяца полтора назад в Екатеринодаре, — Шорохов понимал, что правды о Моллере сказать этому человеку не сможет. — Знаю, что он не так давно побывал в Лондоне, Париже, Архангельске, в Омске у адмирала Колчака, на корабле плыл мимо Индии. Словом, объехал весь свет. Да и сейчас, наверно, опять куда-то отбыл. Военная служба! Прикажут — делаешь.

— Боже мой! — Моллер-старший сиял. — Какая это нам радость. Скажу по секрету: я его похоронил. С мамой не делился, но сам каждую минуту от этого мучился. Теперь зато, значит, он будет жить долго. Если вы его снова увидите, передайте: мы бесконечно за него счастливы, как самого светлого часа ждем, когда он приедет. Сами-то вы из Ростова?

— Из Новочеркасска.

— О! У нас здесь сейчас много господ из этого города. Генерал Калиновский, атаман Богаевский. Впрочем, он отбыл на лечение за границу. А генерала Калиновского, надеюсь, вы помните. Бывший начальник штаба корпуса генерала Мамонтова. Был с ним в походе по красному тылу. Тогда он, правда, имел чин полковника. А вы по какой части служили в Новочеркасске?

— Собственное дело. Был связан с Управлением снабжений. Вел для него заготовки.

— Тогда вы и господина Ликашина знаете. Трофима Тимофеевича, надворного советника. Мы каждый день вместе ужинаем в «Норд-Осте». Собирается весь деловой мир. Желаете, можете сегодня к нам присоединиться.

Шорохов оторопело смотрел на Моллера-старшего. Одни и те же люди — в Таганроге, Новчеркасске, Новороссийске. Чем ему это грозит?

— Трофима Тимофеевича я знаю, — с осторожностью проговорил он. — В Новочеркасске не раз бывал у него.

— Обаятельный человек. Сейчас многие уезжают за границу. Таможенного чиновника этим не огорчишь. Напротив! Чем больше работы, тем ты нужнее. Осмысленней твоя жизнь. Хотя сейчас кто с нами считается? С любого иностранного судна подходят на шлюпках к берегу, как разбойники, забирают, кого хотят. Но Трофим Тимофеевич покидать Россию не собирается. Патриот. Этим он мне особенно нравится.

— Да, — с той же осторожностью подтвердил Шорохов. — Дa.

— У меня просьба, — сказал Моллер-старший. — Не откажите побывать у нас дома. Для мамы. Такая радость! Отсюда всего три квартала. Можно пройти прямо сейчас.

— Я… Я с благодарностью… Я… Но я только вчера прибыл, — Шорохов тщательно подбирал слова. — Рвусь на части. Если удастся, завтра-послезавтра зайду. Не обессудьте…

"Обманывать хороших людей, — думал он идя по набережной. — Тяжело… Если, конечно, — такая мысль вновь пришла к нему. — Если, конечно, эти господа меня не морочат. Верить или не верить? Так на каждом шагу. Вот в чем весь ужас…"

* * *

Постовский отыскался до удивления просто. Пара сотен одному, другому швейцару… В четвертой по счету гостинице — «Россия» — Шорохов узнал: генерал занимает здесь восемнадцатый номер. В данный момент их превосходительство куда-то отбыли. Адъютантов и денщиков его сейчас тоже нет. Спросил:

— Не знаешь, генерал в ближайшие дни не отплывает?

— Господ не поймешь, — ответил швейцар. — Но чемоданов они, как въехали, так и не раскрывали…

* * *

Затем был долгий вечер, долгая ночь в прекрасном каменном доме, в покоях со сводчатыми потолками, с мебелью из почерневшего от времени дуба.

* * *

Утро Шорохов начал с посещения гостиницы. У входа в генеральский номер его остановил казачий офицер:

— С кем имею честь?

— Леонтий Артамонович Шорохов. Заготовитель Управления снабжений Донской армии.

— Что еще я могу доложить генералу?

— Поручение от господина Манукова.

Офицер скрылся за дверью, ведущей в номер. Ждали. Не иначе.

Минуты через три он возвратился, пригласил следовать за собой.

В комнате, из-за плотных штор, царил полумрак. Генерал сидел у стола, боком к входу. Шорохова он встретил словами:

— Ну что же вы? Сколько можно!

Жестом он указал на стул шагах в пяти от себя. Прежде чем сесть, Шорохов оглянулся: офицер стоит за спинкой стула. Сказал:

— Господин Мануков тяжело ранен. Сейчас он тоже в Новороссийске, в лазарете.

— Мог известить. Я бы послал адъютанта. Наконец, сам посетил бы его.