Фугас - Сергей Герман Страница 6
Фугас - Сергей Герман читать онлайн бесплатно
Мне некогда думать, в голове только одна мысль — не выпасть из ритма, шагать в ногу. Раз-два, прямо, раз-два — влево.
Внутри меня поднимается злоба и бешенство. Я хочу закричать: «Не хочу! Я выхожу из игры!» Но натянутые нитки не дают мне остановиться, и спектакль продолжается. Наконец все закончено, я стою на краю сцены с бессильно опущенными руками и вдруг слышу аплодисменты зрителей.
Просыпаюсь от частых хлопков: тах-тах-та… та-та-тах… Это не овации, это садит пулемет.
Бросаемся к окнам, превращенным в бойницы. В небо взлетают осветительные ракеты, оранжевые тени скользят по земле. На улице не видно ничего: темно-синее небо и чернота, и в этой темноте летят трассеры.
Беленко спросонья кричит:
— Блядь! Кто стреляет?
Ему отвечают:
— Кто, кто? Марсиане в пальто!
К пулеметным очередям добавляется стрекот наших автоматов.
Прибегает Степаныч:
— Тихо, раздолбай, прекратить пальбу!
Объясняет, что случилось. Ночью часовой заметил огонек сигареты в слуховом окне на чердаке школы. Решил, что там прячется вражеский снайпер. С перепугу, в течение двух минут расстрелял два магазина. Стрельбу услышал пулеметчик на крыше комендатуры, поддержал огоньком. Потом вступили в бой наши бойцы и омоновцы. Воевали полночи. Трупы боевиков в школе не обнаружили. Ротный сказал, что скорее всего ваххабиты унесли их с собой.
Чтобы отметить победу, Гизатулин достает из заначки фляжку с водкой, призывно машет мне рукой. Я в отличие от командира отделения разведки не лошадь, чтобы пить среди ночи, у меня есть принципы. Решительно отказываюсь.
Утром, невыспавшиеся и злые, мы толпимся в кубрике. Слышно, как за стеной орет ротный:
— Где разведчики? Гизатулина ко мне!
Когда в армии тебя внезапно дергают к начальству, не жди ничего хорошего. Ромка в полном охуении. От него разит свежим перегаром.
— Мляяя… Учует. Иди ты!
На сапогах ротного желтая чеченская грязь.
— Где старшина?
— У соседей, договаривается о взаимодействии. Я остался за него.
Майор разворачивает карту, тычет грязным пальцем.
— Сейчас берешь БРДМ, троих разведчиков и выдвигаешься вот сюда. Там вас встретят офицеры военной прокуратуры ну и особисты, куда же без них. Остаетесь при них до особого распоряжения. Выполнять!
— Есть.
Похватали оружие, Заяц, Серый и Першинг прыгнули на броню. Я сел за пулемет. Механика-водителя нет.
Митя Першинг бьет прикладом автомата по броне.
— Механ!.. Механ, бля! Где ты есть?
Андрюша Шашорин бежит легкой трусцой, в руках у него три сухпая.
— Чего разорались, на войну не успеете?
Механ злой, как собака. Пока мы прохлаждались, он с утра успел почистить пулеметы и перетащил в бардак боекомплекты для ПКТ и КПВТ.
Он долго не может успокоиться.
— Старшина, морда козья, два сухпая зажал. Наверное, опять чехам продал.
В Чечне воруют и продают все, что можно. Все, кто может. Генералы крадут эшелонами, удачливые прапора машинами. Наш старшина меняет говяжью тушенку на водку.
С кургана Грозный виден как на ладони, вчера здесь откопали захоронение, братскую могилу.
В яме уложены несколько десятков тел. Славянской внешности. У всех руки скручены проволокой.
Многие лица обезображены выстрелами, кажется, что головы им разбивали молотком или обухом топора. Глаза, уши, рты, забиты землей. Те, что лежат сверху, на вид совсем школьники, несчастное поколение семидесятых, недоедающие дети безработных отцов. Грязное, разорванное, прожженное обмундирование, обезображенные тела.
Краем уха слышу, как майор-особист вполголоса рассказывает двум полковникам из штаба группировки:
«Их сюда согнали со всех фронтов, были и раненые. Голодом морили, били, как собак, до смерти, особенно офицеров и контрактников. Многие были просто живыми трупами, даже ходить сами не могли. Рыли окопы, строили укрепления. Яму эту тоже рыли сами. Ну, а потом перед нашим наступлением их и положили. Всех…»
Мне становится плохо, к горлу подкатывает рвотный ком. Водки бы сейчас стакан, залпом.
Ноги становятся ватными, я присаживаюсь на корточки, прислоняясь спиной к колесу БРДМа.
На их месте вполне мог и может оказаться любой из нас. Степаныч, и Першинг, и я. Как же страшно и больно им было умирать! Господи, куда я попал, зачем мне все это?
На утреннем разводе ротный ставит задачу. Один взвод остается на базе для несения караульной службы, три выдвигаются на зачистку в соседнее село.
Работаем вместе с ОМОНом и вовчиками — вэвэшниками из оперативной дивизии ДОН. Сводная колонна медленно втягивается в село. В голове постепенно возникает ощущение того, что все идет не так, как надо. Полная несогласованность действий, никто не знает, что надо делать. Полчаса стоим в селе, курим, озираемся по сторонам.
Кое-кто, не выдержав, пробирается в ближайшие дворы. Везде стоит тревожно-звенящая тишина. Селяне, поначалу прячущиеся по домам, начинают робко пялиться на нас из-за заборов.
Командиры совещаются, бесконечно запрашивают комендатуру. Степаныч, похожий на большого и рассерженного медведя, трусцой направляется к командирской машине.
Наконец-то поступает команда блокировать и зачистить центр села. Бойцы бросаются вперед, оцепляют два-три дома, следом идет группа блокирования и досмотра. Мы держимся компактной группой — я, Першинг и Пес. Бредем по селу, сгибаясь под тяжестью бронежилетов. Внезапно вдалеке грохнул выстрел из подствольника. Следом автоматная очередь. Еще одна. Еще и еще.
Неприятный холодок в груди, замирает сердце. Вжимаю голову в плечи, но бегу к дому. Перед воротами плюхаюсь на землю. Где ребята — не вижу, но знаю, что они где-то рядом. Мое сердце, как птица, рвется из груди, руки ходят ходуном. Рву застежки бронежилета и, теряя шапку, выскальзываю из лямок. Бросаю броник, все равно в военных действиях он бесполезен. Его пластины пробивает пуля от «Калашникова» любого калибра, а от снайперской винтовки тем более.
Без броника становится легче. За моей спиной раздаются автоматные очереди. Бьем по окнам. Стреляем из автоматов, подствольников.
В ответ раздаются ответные очереди. Ощущение, что стреляют в меня. Из дома вырываются несколько мужчин, через двор бегут в соседние огороды. Следом за ним рванули Першинг и еще несколько бойцов. Раздается несколько одиночных выстрелов. Стреляет наш снайпер, он у нас совсем недавно, я даже не знаю, как его зовут.
Во дворе, прислонившись спиной к стене дома, сидит старик-чеченец. На его ногах резиновые калоши, надетые на толстые носки. Скрюченные от старости руки сжимают толстую палку. У старика, как у тигра, желтые от ненависти глаза. Мы с автоматами в руках пробегаем мимо. Першинг с бойцами за ноги тянут трупы двух мужчин. У одного из них выбритая голова. Брюки заправлены в носки. Прибный разрезает на нем штаны, нижнего белья нет. Без трусов, значит ваххабит.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments