Украинский легион - Сергей Чуев Страница 57

Школа размещалась в классах бывшей католической семинарии и официально именовалась немцами «Landdienst Ukraine» («сельскохозяйственная служба Украины»), Среди местных курсанты именовались «семинаристами» или «зелеными» (за цвет мундиров). Информация об учебной программе до нас не дошла, но по воспоминаниям современников можно понять, что в школе будущим «предколхоза» усиленно преподавались строевая учеба, история, немецкий и украинский языки и собственно основы сельского хозяйства. Еженедельно курсанты посещали церковь.

Личный состав школы имел «на вооружении» 10–15 винтовок различных систем, при этом штыки выдавались лишь тем, кто стоял в карауле. Занятия проводились с дезактивированным оружием. Впрочем, оружия потенциальным оуновцам в школе не требовалось, и вооружить их могли в любой момент, что и произошло в будущем.

В середине 1942 года количество курсантов достигло численности батальона (370 человек).

Следует отметить, что по своему составу луцкий курень делился на часть «особового склада» (особого назначения) и собственно «сельскохозяйственников». Большинство «особистов» были членами ОУН (Б), и уже в начале 1942 года весь батальон был пронизан оуновцами. Подполье в школе возглавлял бандеровец Г. Кузьма.

Вскоре школа стала опорной базой бандеровцев. Здесь печатали литературу организации, скрывали и снабжали документами курьеров подполья и активно готовились к предстоящим действиям. Гестапо пристально наблюдало за происходящим в школе, проводило обыски и задержания среди курсантов и преподавателей. Так, в октябре 1942 года немцы арестовали 10 курсантов по подозрению в принадлежности к ОУН, но через два месяца их освободили.

В конце июня 1942 года личный состав школы выбыл на практические занятия в сельскую местность, а рота подготовленных унтер-офицеров была направлена на формирование 103-го шуцманшафт-батальона в местечко Матиев. Позднее при этом подразделении была сформирована школа унтер-офицерского состава для украинских полицейских батальонов. Члены ОУН (Б) проникли и в это ключевое подразделение.

По информации современных украинских историков, зимой 1943 года, во время обострения украинско-германских отношений, в Луцке состоялась встреча Романа Шухевича с представителями местной сетки ОУН, в числе которых были и «провидныки» из луцкого куреня. В марте того же года украинские офицеры получили из леса указание готовить курень к уходу в УПА. 20 марта курень, арестовав немцев и забрав с собой одежду, продовольствие и разное добро, тихо ушел в лес. Здесь курень влился в отряд «Олега», а руководить бывшим куренем стал его офицер С. Коваль (Рубашенко). Не захотел идти в лес официальный командир луцкого куреня О. Косаревич, но, поразмыслив о своей дальнейшей судьбе, которая целиком зависела от немецкого прощения, сжег документы школы и присоединился к своим курсантам.

В лесу курень был вооружен оуновцами. Ему выдали 26 автоматов, 4 легких и 2 станковых пулемета и значительное число винтовок. Некоторое время курень пребывал в районе Луцк — Торчин, далее перебрался в Цуманский район Волынской области.

За время своего существования луцкий учебный курень подготовил для УПА достойные кадры. Эти люди впоследствии назначались руководством бандеровцев на командные должности в отряды УПА.

В УПА целиком вошли вышеупомянутый 103-й батальон украинской полиции, а также отдельное подразделение охранного формирования Ковельского железнодорожного узла, которое немцы сформировали из членов ОУН и призывом местных граждан 1895–1926 г.р.

Польский историк Щесняк так описывает роль полицейских в становлении УПА:

«На призыв ОУН (Б) члены вспомогательной полиции и члены других формаций начали стекаться в УПА. На клич УПА украинские полицейские-националисты целыми отрядами переходили в лес. Например, на Волыни в течение нескольких дней марта 1943 года в ряды УПА вступили 4 тысячи вооруженных полицейских».

Волынский переход всех украинцев-полицейских в лес лишь усугубил положение местного украинского населения. Приказ Николая Лебедя, главы Службы безопасности ОУН, был исполнен в точности, однако о последствиях, которые вызвало его исполнение, никто не задумался заранее. Между тем немецкие власти, оставшись без вспомогательной полиции, стали вербовать на место украинцев местных поляков, которые очень охотно откликнулись на призыв полицейских властей. Тысячи поляков встали под ружье и стали творить бесчинства в отношении местного украинского населения. Карательными отрядами поляков сжигались украинские села, население либо угонялось в Германию, либо уничтожалось на месте с такой неописуемой жестокостью и садизмом, что у видавших виды немцев-полицейских кровавая вакханалия вызывала ужас. Зачастую польское вооруженное подполье сознательно засылало своих людей в полицию, где из них создавались хорошо оснащенные отряды, имевшие на вооружении не только легкое стрелковое оружие, но и минометы, легкую артиллерию, моторизованные части.

Впоследствии некоторые такие части из польских коллаборационистов пошли на прямое сотрудничество с немцами в вопросах борьбы с наступающей Советской армией в ее тылу. Примером того может служить история отряда польских националистов под командованием поручика Чеслава Зайончковского (Рагнера), ликвидированного впоследствии войсками охраны тыла.

Национальный вооруженный конфликт вспыхнул в тылах Германской армии на Волыни; в других и без того «неспокойных» местах Генерал-губернаторства положение было не лучше. Немецкие власти «умывали руки» — им такое положение было на руку.

Кроме польской полиции, немецкие власти привлекали к антиукраинским акциям на Волыни польскую жандармерию из Генерал-губернаторства, которую составляли выходцы из Силезии, Познаньщины и Поморья. В мае 1943 года около тысячи польских жандармов прибыли в Луцк. Местное польское население, видя, как жандармы относятся к украинцам, приняло их с радостью. Зачастую польские полицейские действовали заодно с аковскими партизанскими отрядами, совместно нападая на украинские села. В январе 1944 года в состав 27-й пехотной партизанской дивизии АК, что формировалась на Волыни, вошел 107-й польский шума-батальон из м. Матиева.

К концу 1942 — началу 1943 г. польское подполье полностью уничтожило украинское националистическое движение на территории Люблинского дистрикта Генерал-губернаторства.

Некоторые чиновники-немцы признавались, что конфликт между поляками и украинцами им на руку и чем больше полицаи перебьют повстанцев (и наоборот), тем крепче будет власть немцев. Сарненский гебитскомиссар так ответил полякам: «Вы любите Сикорского, а украинцы хотят Бандеру. Ну и бейтесь меж собой. Немцы никому помогать не будут!». Комиссар слукавил. Немецкие власти охотно «подбрасывали дров» в костер междоусобицы, выделяя оружие и боеприпасы той и/или другой стороне. На Волыни развернулись настоящие битвы между украинскими повстанцами и поляками. Вновь враждующие стороны поднимали темы «полонизации» либо «украинизации» сел. Украинские попы разбивали головы польских младенцев о деревья, польские полицаи сжигали украинцев в церквах. В те времена еще не были известны термины «этническая чистка», «геноцид населения», однако это не умаляет преступлений братьев-славян в той войне.