Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев Страница 56

Генерал Слюсарь (комдив 103-й воздушно-десантной дивизии, руководивший на одном из участков проведением панджшерской операции, в ходе которой советская сторона потеряла 93 человека убитыми и 343 ранеными. — Прим. авт.) претензией ко мне: дескать, «коммандос» не проявляют боевой должной активности. Генерал пусть говорит, Акбар будет слушать. Генерал — чужак, Акбар — сын афганского народа. Генерал уйдет с этой земли, Акбар остается навсегда. Генерал выполняет необдуманный приказ, Акбар смотрит далеко вперед и выполняет то, что говорит ему сердце — хватит крови и истребления людей. Мы умеем воевать и подготовлены к войне ничуть не хуже, чем ваши солдаты. И еще мы хорошо знаем — это у нас в крови, — что такое настоящая мужская дружба, которую не предают. Коран и Сунна предостерегают нас от предательства. Подобно тому, как остерегают воровать чужое, — деяние, неподобающее человеку и недостойное его. Это запрещено в исламе, независимо от того, кому принадлежит это имущество — мусульманам или же неверующим.

То, что сделали ваши «коммандос» во время атаки и захвата дворца — позор и бесчестие, попрание всех правил ведения войны. Это говорю вам я, офицер, на долю которого выпало столько кромешного и жуткого в жизни, что не приведи еще подобного всемилостливый и милосердный Аллах. И я вам говорю, как человек, который всегда относился с большим уважением и любовью к вашей стране. Я не хочу знать, кто это делал — убивал детей, стрелял в женщин и в гражданских чиновников, кто специально отыскивал и убивал сыновей Амина, кто осквернял священные книги и Коран, кто недоучил ваших солдат и почему их не выучили тому, что знают даже мои не обученные грамоте сарбозы: книга — это битва душ, а не война слов. Но если бы Аллах открыл мне глаза раньше и указал на действия и поступки недругов ислама при захвате дворца, клянусь именем Всемогущего — я со своими солдатами встал бы на защиту невинных людей в доме Амина, а его самого, лежачего и полуживого, не позволил бы застрелить и отдал бы в руки правосудия.

Вашим «коммандос» ни в укор, ни в достоинство не поставят убийство Хафизуллы Амина — это тайное, государственное дело. Но почему вы не пресекли мародерство? Ведь ваши солдаты разграбили резиденцию, как дикие варвары. Они вымели и растащили все, что только можно было вывести грузовиками и вынести на руках, вплоть до игрушек детей, женского белья и ношеных туфель Амина. Элитные войска «коммандос» в любой армии мира являются олицетворением чести и доблести. Эти символы они несут на своих знаменах, а ваши солдаты несли тряпки и принесли себе — бесславие… Оно и с годами не смываемо, это — до конца дней каждого, а для страны — навсегда…

Уж как там формировали список опальных — не знаю. И был ли тот перечень казненных составлен в алфавитном порядке — тоже не знаю. Как ставили «галочки» напротив фамилий убиенных — также не знаю. И количество приговоренных без суда к смерти — равным образом не знаю. Но доподлинно известно, что группам КГБ было приказано уничтожить президента ДРА Амина и всех из его рода, кто попадется «под руку разгневанного и распаленного боем бойца». Такими несчастливцами окажутся Асадулло Амин, Абдулло Амин, Мухаммад Амин. Приказано было убить начальника Генерального штаба вооруженных сил Якуба, министра внутренних дел Паймана, командующего Центральным армейским корпусом Дуста, командира гвардии Джандада, начальника тюрьмы Пули-Чархи Самандара. Их всех и убьют. В разное время и под приличествующие тому омерзительному революционному акту разные высокие слова — без смысла, ума и одухотворенности. Приказчики ведомы: генералы Комитета госбезопасности Андропов, Крючков, Кирпиченко, Иванов и находящийся в полной зависимости от первых лиц в этом перечне Дроздов. И исполнители ведомы — рабски подчиненные Системе, гусляры и дудонники генераловой прихоти. И чем все ералашно затеянное ими закончилось, тоже ведомо. Главный итог авантюр: не стало Демократической Республики Афганистан (ДРА)…

Не стало и Союза. Не стало и Крючкова, царство ему небесное. Скончался в ноябре 2007-го на 84-м году жизни. Незадолго до своего ухода Крючков показал телезрителям свою картотеку. Старшее поколение помнит библиотеки и картотеки при них. Шкаф, а в нем выдвижные ящички. Подошел, несильно потянул на себя — и вот ты уже в мире книг. Но у Владимира Александровича было по-другому. Потянул, как за ниточку, и ты — в мире людей. Там и вся подноготная человека, и описание заговоров и убийств, и прочие мелочи. Генерал КГБ Крючков, не торопясь, обминал и перебирал слои картонок, касался их нетленных бумажных тел с ритуальной трепетной бережностью. Он воистину священнодействовал, подобно монаху-отшельнику, который в своей келье отрешенно пребывал в юдоли священных рукописей, древних папирусов и манускриптов и машинально перебирал четки.

Владимир Александрович, демонстрируя ящички с политурой «под орех», не позволил нам, зрителям, углубиться в их содержательную утробу. Он только улыбался безоружной старческой улыбкой, неестественно запрокидывал назад голову, обрамленную жидким птичьим пушком, и в профиль сам гляделся птицей — древним археоптериксом. Владимир Александрович близоруко смотрел по нижнему урезу толстых линз очков и изъяснялся на камеру многозначаще, с продыхом: «Э-эээ…» И его почему-то стало очень жалко. Вдохновителя и организатора… Повивальщика и закоперщика революций… Буревестника — черной молнии подобного… Который реял с криком жажды бури и носился, словно демон, разрушая мир доверия. И клекотал «пророк победы»: «Пусть сильнее грянет буря!..»

Это о нем скажет другой, совестливый генерал, не растративший себя в «обойме председателя КГБ» и не проливший крови россиян на пороге Белого дома Москвы в 1991 году: «Предательство Крючкова — он предал всех своих подчиненных — оказалось последним в цепи тех предательств, жертвами которых был я и люди моего поколения».

Так скажет генерал Шебаршин: «предатель». И добавит в сердцах, характеризуя их всех и очень многих: «Авторитет Крючкова был слишком велик и подавлял его непосредственных подчиненных. В Комитете госбезопасности, как и в остальных государственных структурах, прочность положения должностного лица, степень его самостоятельности и влияния на общие дела определялась, прежде всего, расположением к нему начальства. Компетентность, знания, авторитет среди личного состава были вещами второстепенными. Огромную роль в продвижении по служебной лестнице играла личная преданность начальнику. Комитет копировал законы, действовавшие в партийных структурах. Иначе быть не могло. Эти законы были универсальны для всей системы».

Давно подозревал, что самые твердые убеждения сегодняшнего дня могут завтра оказаться заблуждениями, наука — суеверием, подвиг — ошибкой или преступлением. Может, именно потому и не было досады, что он, Крючков, не приоткрыл тайного чертика в табакерке. К примеру, на ту же первую букву русского алфавита «А», так полюбившуюся чекистам. Само собой разумеется, первая картонка — «Альфа». А дальше? Не исключено — Александр Македонский. За ним — Аристотель Стагирит. И где-то в недрах очутился Альперович Сашка.

— Вы не знаете, кто таков?

— Еврей…

— А он, что…

— Да нет же, помилуй бог, он так, на всякий случай…

Новые времена — иное время, иное бремя. Если ложь и не отменили, то, по меньшей мере, уравняли в правах с правдой. Революционные переустройства длятся в бренном мире. В том ничуть нет диковины — закономерный процесс эволюции нашего с вами развития. Страшит иное — станут ли когда-нибудь утаенные и упорядоченные в алфавитном порядке свидетельства макулатурой? И от другого страшновато — не дремлют ли «повивальные бабки революции»? Вопрос не праздный, как это может показаться на первый взгляд, который я не устаю себе задавать. Желая правдивого ответа…