Старый тракт - Георгий Марков Страница 55

В Югодзирь прибыли вечером. В темноте долго искали редакцию «Героической красноармейской», то и дело натыкались на опустевшие рытвины и землянки. Под конец, отчаявшись, решили, что будем ждать рассвета.

Вдруг где-то рядом послышались звуки гармошки и веселый смех. Показалось, что смеется Алеша Юдин — подполковник, редактор газеты. Я кинулся в темноту, пока не заглохли эти звуки. Наткнулся прямо на землянку, вход в которую был завешен плащ-палаткой.

Отбросив ее, увидел знакомые лица Молчанова, Юдина, Головастикова и других офицеров армейской редакции. Вокруг тусклого фонаря ужинали товарищи и друзья. Все были навеселе, начались объятия и расспросы…

Рано утром, на зорьке пересекли границу. Степь кишмя кишит от людей, дрожит от гула танковых и самолетных моторов.

Пробил наш час!

10 августа

Второй день войны. Зной. Просто пекло. Обозначенные на карте озера и речки пересохли. Войскам грозит ужасное испытание — безводье. В колоннах мечутся санитары, обвешанные флягами с водой. Уже много тяжелых случаев перегревов, солнечных ударов. А небо безоблачно и бездонно. И что-то есть в этом зловещее. Странно, но это так. Наш «виллис» раскален, металл прижигает через одежду.

Обогнал нас офицер связи штаба армии. Сказал: «Сегодня 52 градуса, завтра ожидают 58 градусов». Пить хочется нестерпимо. Внутри не просто жжет, а горит. Кажется, что впихнули тебе в живот жаровню.

13 августа

Пишу в степи у озера Табун-Нур. Углубляемся на вражескую территорию. Японцы бегут, но когда огрызаются, то ожесточенно, с яростью фанатиков.

В войска спущен приказ командующего армией, который предупреждает, что противник переходит к тактике внезапных налетов, в связи с чем многие его подразделения переформированы в летучие отряды смертников. Условия позволяют осуществление такой тактики: степи в балках и отрогах. Вокруг песчаные холмы, немало лесистых островков.

Приказано не оставлять в походе маленькие группы бойцов, усилить бдительность и круговую оборону на привалах и ночевках.

Радио снова передает зарубежные сообщения о готовности Японии капитулировать. Однако сообщения пока не подтверждаются, и война разворачивается все шире и шире.

На других направлениях нашего Забайкальского и двух Дальневосточных фронтов дела идут успешно.

Квантуяская армия, выучкой и боевой несокрушимостью которой столько бахвалились японцы, расползается по всем швам.

14 августа

Зашел в походную типографию. У печатного станка лежит испачканный краской старый номер «Смены». Раскрыл страницы. В глаза бросились крупно набранные слова И.С. Тургенева: «Разлуку переносить и трудно и легко. Была бы цела и неприкосновенна вера в того, кого любишь, тоску разлуки победит душа».

Невозможно полнее передать самое сокровенное, что лежит на сердце в эти дни и ночи.

Пишу в палатке, неподалеку от городка с трудным монгольским названием. Городок — столица одного монгольского княжества. Князь малолеток — ему 13 лет. Управляет всем мать. Толстая, с заплывшими хитрыми глазками. Выглядит, вероятно, старше своих лет. В беседе с командующим армией генералом Даниловым пыталась неловко кокетничать.

Осмотрели храм. Потом княжеский двор. В продолговатых мазанках живут монахи: лобастые, крепкие как на подбор парни с тяжелыми глазами преступников, небрежные, в засаленных халатах. Вонь от них нестерпимая — баранье сало, изрядно подпорченное. Прогорк даже воздух.

Здесь война ощущается вполне определенно. Пока осматривали усадьбу князя, поблизости дважды вспыхивали короткие, но ожесточенные перестрелки.

Провели пленных, их погрузили в грузовики и отправляют в тыл. На вид — ничего воинственного, жмутся друг к другу, боязливо озираются, вздрагивают от каждого резкого звука. Самураи… живые самураи… вот они какие, когда их бьют…

15 августа

С вечера поступило предупреждение, что нужно быть начеку, возможно нападение. По данным разведки, вокруг нашего расположения не менее двух летучих отрядов «смертников».

После ужина все-таки занялись устройством ночлега. Поставили палатки. В нашей палатке оказались, кроме меня и Молчанова, Баевский и Головастиков. Долго разговаривали о том о сем, но постепенно затихли и уснули.

Проснулись от выстрела, который прозвучал буквально над ухом. За палаткой бушевал ливень с грозой.

Рассекая шум грозы, послышалась пулеметная очередь и стрекот автоматов.

Мы выскочили из палатки на дождь, в темноту, молния все еще блистала, хотя дождь уходил куда-то в сторону.

Когда немножко тревога улеглась, часовой, стоявший неподалеку от нашей палатки, прикрытый барханом, доложил, что группа японцев пыталась тайно вторгнуться на территорию, занятую редакцией газеты. Более часа мы стояли под дождем, в кромешной темноте, готовые к бою. У меня был свой сектор наблюдения. Я стоял со своим пистолетом в руке.

Японцы попытку свою не повторили.

Утром выяснилось, что другая группа «смертников» проникла в расположение штаба артиллерийского полка, стоявшего рядом с нами, и вырезала офицеров и солдат ножами. «Смертникам» удалось уйти необнаруженными.

Подполковник Юдин перед строем сотрудников редакции и команды охраны выразил благодарность часовому, спасшему наши жизни. Им оказался 18-летний солдат самого последнего призыва Савостин.

Несколько позже колонну догнал инспектор политотдела армии. Он сообщил деталь, характеризующую коварство японцев. Под видом монахов, расположившихся в мазанках в центре княжества, находились японские солдаты.

В доме княгини с сыном обнаружен тайный диверсионный пункт японцев, оборудованный по всем правилам армейских требований.

Командующий армией сформировал из кавалеристов специальную группу, которой приказал «прочесать» барханы и кустарники по берегу полувысохшей речки и уничтожить японских диверсантов-«смертников».

Приказ был выполнен. Под вечер впервые за дни похода мы хоронили со всеми воинскими почестями наших героев, погибших в бою.

Был тихий-тихий вечер. Солнце закатывалось спокойное, ласковое. Золотом окрашены были и степь, и барханы, и кустарники.

С трудом сдерживал рыдания. И не один я, многие.

16 августа

Пустыня и степи сменились горами. Вползаем в отроги Большого Хингана. Впереди двигаются команды подрывников, саперов и дорожников. Рвут каменистый грунт, расчищают путь войскам.

Подъемы местами такой крутизны, что тягачи не удерживаются, ползут назад. И тут впрягаются люди. Как ни мал человек в сравнении с горой, а гора уступает. Грузовики, танки, пушки карабкаются с одного подъема на другой. Движется наша река наступления неостановимо.

То тут, то там вспыхивают ожесточенные перестрелки. Японцы пытаются сдержать наступление, но бои короткие, как грозовые вспышки.