Черное солнце Афганистана - Георгий Свиридов Страница 49

Майор Екимов, дочитав до конца «Секретную информацию», закрыл папку. Отложил в сторону и задумался. Многое теперь ему становилось ясным и понятным. Воюют-то, оказывается, они не с полуграмотными афганцами, как казалось на первый взгляд, а почитай чуть ли не со всем озверевшим капиталистическим миром. Та «холодная война», о которой был наслышан дома, в Союзе, которая казалась какой-то смутной и неясной, далекой и почти нереальной, именно здесь, в Афганистане, обретала свое истинное лицо, превращаясь в самую что ни есть огненно-горячую. И это понимание давало крепость веры в необходимость присутствия в этой стране.

«Надо эту секретную документацию передать замполиту, чтобы он проработал с офицерами и внес им полную ясность о том, с кем на самом деле приходится вести боевые действия, — подумал Владимир Николаевич, — чтобы каждый почувствовал всю ответственность, которая нам выпала».

Он сам чувствовал эту ответственность с первого же дня пребывания в Афганистане, сердцем понимая важность и значимость выпавшей на его долю военной участи.

Этот древний азиатский народ жил на земле, как бы отгородившись высокими горами от других. У нас по календарю завершается XX век, а они, со своими традициями и отношением к жизни, отстали и задержались в веке XIV-ом. А когда народ этот очнулся, это, оказывается, очень даже не понравилось всем тем, кто привык веками пользоваться его ценностями в своих интересах. Вот в чем кроется подноготная тайной войны, которую так хитро навязали афганцам. А теперь, когда сюда пришла советская армия, думал Екимов, у афганского народа появилась счастливая уверенность в том, что он не одинок, что нависшие серые тучи не есть угроза вечной тьмы старой жизни, это лишь сумрак перед рассветом, к прошлому возврата нет и уже никогда не будет.

В открытое настежь окно вливалась прохлада наступающей ночи. Здесь она приходит как-то сразу, едва солнце опустится за горы, почти без светлых сумерек, так привычных для русского человека.

Наступала очередная ночь войны, темная и тихая, пронизанная взорами бодрствующих вооруженных людей. Невнятные звуки изредка возникали и вновь утихали, уступая место безмолвию. Изредка где-то у подножья гор вспыхивали крохотные огоньки и тут же гасли, как бы понимая свою ненадобность.

Дежурный офицер доложил майору, что на вверенной территории все нормально, что ремонтники закончили чинить израненные вертолеты, что люди отдыхают, а в офицерском общежитии начинается серьезная пьянка.

— По какому поводу? — спросил Екимов.

— У лейтенанта Владимира Лобнева день рождения.

Екимов невольно улыбнулся, вспомнив очередную проделку Лобнева — молодого летчика-оператора из второго звена. Он был мастак на всевозможные розыгрыши и шуточки. Лейтенант уже успел шумно отметить свой персональный праздник. Надо ж было до такого додуматься!

Днем как всегда стояла жара, и личный состав в краткий перерыв между полетами и во время заправки вертолетов проводил время в самодельном солярии, сооруженном на берегу арыка. Купались, загорали.

Лейтенант подошел к невысокому ограждению, вынул зажигалку и поджег опознавательную дымовую шашку. Едва только из нее начала выплескиваться оранжевая струя дыма, он забросил шашку в центр солярия, в гущу загоравших там пилотов и техников.

Но дымовая шашка оказалась некачественной. Вместо того, чтобы исправно и густо дымить, она вдруг шумно взорвалась. Раздались крики, вопли и ругань. Эффект был потрясающий! Голые оранжевые мужики с вытаращенными глазами, толкаясь и матерясь, выбегали из солярия, ошарашено оглядывались по сторонам, не понимая, что же произошло…

Лобнев, понимая, что ему несдобровать, успел смыться.

А теперь он устраивает пьянку. То ли действительно отмечает свой день рождения, то ли пытается загладить вину…