Романтик - Николай Прокудин Страница 49

— Вот и верь после этого в эффективность бомбометания и артналетов по мятежникам! — улыбнулся Кавун.

Трава и колючки вокруг нас понемногу догорели, ветер погнал огонь вниз по склону. Каменные островки укрытий резко выделялись на этом пепелище. Продолжалась свистопляска по радиосвязи. Командиры всех рангов запрашивали данные о потерях, мы отвечали об отсутствии таковых, нам не верили, переспрашивали. Замполиты узнавали о потерях, о моральном состоянии, тоже не верили в отсутствие жертв.

Пехота ругалась с артиллерией и авиацией, артиллерия ругала своих арткорректировщиков в ротах и батальонах. Авиация спрашивала: как мы там оказались, мы отвечали, что они нас тут и высадили. Авиация уточняла задачи пехоты, пехота материла авиацию. Перепалка не прекращалась. Приказ на прочесывание местности не пришел, а день клонился к завершению. По-прежнему оставалось только вести наблюдение. Это означало: есть, дремать, охранять себя. Сутки завершились распоряжением усилить наблюдение, выставить посты и быть готовыми к прорыву мятежников. Так и пролежали пять дней.

* * *

Однажды утром, еще в предрассветных сумерках, поступил приказ на пеший выход. Авиация, наверное, обиделась, и вертолеты снимать полк с гор не прилетели. Выходить самим — это переход в тридцать километров по горам. А это спуски и подъемы, все по крутым склонам и таким же крутым подъемам.

Быстро позавтракали, собрали спальники, уложили по мешкам боеприпасы, остатки пайка. Воды почти не было, так как спуститься за водой не разрешило командование. Может, по дороге что-то попадется. Родник или ручей.

Первыми ушли вторая рота, группа управления батальона и отдельные взводы, затем третья рота. Разведрота и группа управления полка ушли еще раньше, они оказались где-то в стороне от батальона и гораздо ближе к броне.

Наша группа уходила в замыкании. Переход обещал быть ужасным. Минометные мины не расстреляны. Ленты для НСВ, «мухи» тоже. Хоро-

Шо, что почти все ленты АГС расстреляли. Постепенно взводы вытянулись в цепочки, цепочки взводов растянулись в роту. Солдаты запыхтели и потащили все, что сюда привезли с комфортом на вертолетах.

Солнце постепенно вышло из-за вершин в зенит. Промежуток между ночной прохладой и пеклом — считанные минуты.

Мы медленно шли второй час. Вдруг в ущелье заметили группу местных жителей: это были двое мужчин и четыре женщины с детьми.

Ротный подозвал Мурзаилова.

— Ну-ка, останови их, окликни!

Пулеметчик по-таджикски что-то крикнул, женщины присели, сбившись в стайку, как напуганные птицы. Мужчины что-то громко заверещали.

— Что они говорят? — спросил Кавун.

— Они говорят, командыр, что они — мирный, идет с женами домой.

— Пшенкин! Спустись с двумя солдатами, проверь их. Если все нормально — мужиков к нам наверх, будут станочки к АГСу и «Утесу» нести, а женщины пусть идут домой или тут ждут. Будь осторожен, чтоб под паранджой не оказались бородатые рожи.

Рота заняла оборону, молодежь радовалась передышке. Воды давно не было ни у кого. Если солнце не ослабит свое жжение, у кого-нибудь может случиться тепловой удар. Я двигался в замыкании и подгонял более слабых. Мне, конечно, гораздо легче идти. Ни бронежилета, ни каски, ни мин, ни пулеметных лент. Моя «муха» давно расстреляна, продукты кончились, воды нет. Только спальник тащу да боеприпасы.

Я год до Афгана служил в Туркмении и Узбекистане, много лет жил в Киргизии, но к такой жаре все равно трудно привыкнуть. Чувствовал себя скверно. А каково же этим молодым пацанам, особенно из центра России? На почерневших от солнца и грязи лицах, там, где текли по щекам капельки пота, оставались светлые бороздки. Глубоко запавшие глаза, всклоченные волосы, лица перекошены гримасами страдания и усталости. Такое вот лицо солдата. Грустно. Кто сэкономил папироску, принялся курить и переругиваться со «стрелками» окурков.

Да! Видок у нас у всех… Оборванцы! Вон, Колесников скатился по камням, теперь идет практически без брюк, задница прикрыта рваными кусками ткани.

То-то достанется в полку от армянина-старшины. Веронян, конечно, поорет для приличия, но оденет. А куда денешься? Сфотографировать бы солдата таким, какой он есть на самом деле, да в цветной военный журнал «Советский воин» — в раздел «Тяготы войны», но кто ж такой снимок напечатает? А солдат выглядит очень живописно: снайперская винтовка, пулеметная лента сверху вещмешка, снизу болтается привязанная мина к миномету, и почти голый исцарапанный солдатский зад.

Привели местных мужиков, они не сопротивлялись.

— Все нормально, командир. Местные с женами домой возвращаются, — доложил комвзвода.

— Зачем идут и откуда? Наверное, душманы? — улыбаясь, недобро спросил командир.

— Нист, нист, душман, — забормотал испуганно один из афганцев.

— Конечно, нет, кто ж признается, — согласился Ваня. — Объясни ему, Мурзаилов, мы их не тронем, пусть только помогут нести станок от пулемета, а потом отпустим.

Афганцы выслушали пулеметчика и выглядели обреченно. Нам не верили, но что они могли сделать. Не откажешься. Одеты они были в видавшие виды халаты, сандалии на босу ногу, грязные шаровары и такие же чалмы на головах. По лицу возраст их не определишь — тридцать лет или пятьдесят, не понять. Взвалили они на себя станки и, улыбаясь, с надеждой смотрели нам в глаза: не убили сразу, жен не тронули, может, отпустят живыми?

* * *

— Рота, подъем! Вперед! — скомандовал Кавун.

Взводные и зам.комвзвода принялись подгонять солдат. Сзади своих нет, с воздуха никто не прикрывает, батальон ушел далеко вперед.

Ну, что же, передохнули, перекусили, перекурили. До чего ж тяжело поднимать измученное тело с земли, когда на тебе имущество весом, почти что равным твоему собственному. Особенно сочувствовал тем, кто несет тело «Утеса» или АГС, или миномета. Но минометчики все же по очереди несут миномет. Ох, и каторжный труд в гранатометно-пулеметном взводе!

Запыхтели, поднапряглись — встали, сдвинулись и пошли быстрее, быстрее, быстрее. Даже порой бежим трусцой на полусогнутых ногах по крутым спускам.

Так и идем. В бинокль Острогин заметил двигающуюся за нами на большом расстоянии группу моджахедов. Командир роты приказал артиллеристу поставить миномет и придержать преследователей. Откуда они взялись? Видно, давно следили за нами. Они у себя дома, а мы на вражеской территории как оккупанты. Миномет выплюнул несколько мин, и противник залег за камнями. Видимый противник опасен, но не так, как невидимый. Главное — не нарваться на засаду.

Бойцы роты, осознавая, что нас преследуют, заметно прибавили ходу, не желая отставать друг от друга. А мне опять ползти сзади с выдохшимися, тянуть, подгонять, помогать.

Часа через три оторвались от «духов», хотя скорей они нас отпустили: не хотели вступать в бой. «Уходят, ну и уходите, Аллах с вами», — думают, наверное, они.