И на вражьей земле... - Олег Шушаков Страница 43

Старший лейтенант Александр Маслов шел правым ведомым военкома полка батальонного комиссара Михаила Ююкина. Левым ведомым у Ююкина был Николай Гастелло. А на самом-то деле оказывается не Гастелло, а Гастыло. Отец еще до революции поменял фамилию на более благозвучную… Колька сам, кстати, проболтался, за язык никто не тянул. И чего он переживает, пожал плечами Александр, нормальная белорусская фамилия!

Их полку была поставлена задача, нанести удар по вражеским резервам в районе Халун-Аршана. Они и нанесли… И потеряли комиссара… Шальной зенитный снаряд попал ему в бензобак. СБ сразу заполыхал, как костер. Прыгать надо, но внизу – самураи, а до границы двадцать километров лету. Александр видел, как Ююкин махнул ему рукой, прощаясь, развернул машину и направил ее на японский склад боеприпасов.

Александр прикусил губу и так и летел до самого Баян-Тумена… А сможет ли он поступить в аналогичной ситуации, как комиссар? Отвечать себе на этот вопрос не хотелось… Потому что Александр знал ответ. Сможет.

Тяжелые потери понес в этот день и тридцать восьмой скоростной бомбардировочный полк капитана Артамонова.

Сначала прямо над целью, неудачно сманеврировав под огнем, столкнулись две машины. Экипажи выпрыгнули с парашютами. Может, еще вернутся… Но надежда не велика. А на обратном пути их атаковали до сорока истребителей противника. Тридцать пять «ишаков» охранения из пятьдесят шестого полка со своей задачей не справились. В результате три СБ были сбиты и упали за линией фронта. Экипажи погибли… Еще две машины получили тяжелые повреждения и разбились при вынужденных посадках уже на своей территории.

Летевшая отдельно от других вторая эскадрилья полка также подверглась атакам самураев в районе цели и недосчиталась двух экипажей. Истребители потеряли четыре машины.

Самураям тоже досталось. «Ишакам» засчитали шесть сбитых самолетов, а стрелкам бомбардировщиков – одиннадцать. Но легче от этого не стало.

Комэска-один пятьдесят шестого ИАПа капитан Виктор Кустов был очень зол… Таких потерь у бомберов можно было избежать! И даже нужно было избежать! Он ведь объяснял Куцепалову, что глупо возле них толочься, прикрывая своими крыльями… И мало ли что они говорят! Что они понимают в прикрытии! Им кажется, если ястребок рядом трется, то он и защитит. Откуда им знать-то, что для истребителя важнее всего маневр и скорость! Теперь вот будут знать… А какой ценой!

Виктор Кустов воевал в Испании в эскадрилье Анатолия Серова. Вот истребитель был! Про таких, как Серов, говорят – пилот от Бога!

Впрочем, Виктор летать тоже умел. На «чато» он завалил двух «мессеров» под Теруэлем в одном воздушном бою! Правда, и сам был ранен. Два месяца пролежал в госпитале… Больше уже повоевать ему в Испании не пришлось. Дали Красное Знамя и отправили на Родину, долечиваться.

На Халхин-Гол он прибыл вместе со всеми ребятами, в группе Смушкевича. Сначала летал в составе двадцать второго полка. Сбил одного самурая. А потом его перевели в пятьдесят шестой… Да… Куцепалов это тебе не Кравченко! Небо и земля!

А после обеда кустовскую эскадрилью подняли и бросили на перехват группы японских бомбардировщиков, рвущихся к горе Хамар-Даба, на которой находился КП командующего первой армейской группой комкора Жукова.

Самурайские бомбардировщики «Фиат» Бреда-20, ничем не отличались от тех, на которых летали итальянские интервенты в Испании. Только у одних – красные круги, а у других – косые кресты на плоскостях. Вот и вся разница!

«Фашисты проклятые!» – стиснул зубы Виктор и дал ручку, переходя в атаку.

Но, спикировав на вражеский клин, Виктор немного поспешил и слишком резко зашел в хвост флагману. Его И-16 клюнул носом (и на старуху бывает проруха!) и сорвался в штопор. Кустову удалось выровнять самолет лишь у самой земли.

Он выматерился, снова набрал высоту и опять атаковал флагмана. Но выпустил по нему только одну очередь, потому что в этот момент у него отказали пулеметы. А японский бомбардировщик продолжал лететь… И тогда он решил пойти на таран.

Разогнавшись, Виктор настиг самурая и ударил своим истребителем по его двухкилевому хвосту. Бомбардировщик упал на землю и взорвался. От сильного удара самолет Кустова развалился в воздухе на части… И он погиб.

Виктор Рахов совершил таран еще в первый день наступления. Спасая лейтенанта Трубаченко, пропеллером «ишачка» он отрубил хвостовое оперение японского истребителя. Но тем не менее сумел благополучно посадить самолет на свой аэродром… А неделю спустя был тяжело ранен шальной разрывной пулей в живот, когда пролетал над сопкой Ремизовская. Это была последняя потеря в двадцать втором полку. И одна из самых горьких… В завершающий день боев на Халхин-Голе…

В этот день ожесточенно сражавшиеся и еще вчера стоявшие насмерть, самураи как-то внезапно сломались. И на земле, и в небе… Нет, они еще не бросали оружие, но стали какими-то вялыми, что ли… Сдулись, одним словом.

Утром более ста истребителей из семидесятого и двадцать второго полков встретили в районе Яньху – Узур-Нур до восьмидесяти самураев и сбили пятнадцать японских истребителей без потерь со своей стороны.

Днем в двух боях сошлись сорок семь истребителей пятьдесят шестого полка и сорок пять самураев. И опять. Сбито десять японских истребителей, без потерь с советской стороны.

Во второй половине дня в трех боях, в которых приняли участие сто шестнадцать краснозвездных истребителей и до сотни самураев, в том числе тридцать бомбардировщиков, было сбито шесть японских бомбардировщиков и семнадцать истребителей. Без потерь с советской стороны…

В этот долгий и жаркий день лейтенант Пономарев пополнил свой личный счет еще двумя самолетами с красными кругами на крыльях – бомбардировщиком и истребителем.

С истребителем пришлось немного повозиться. Но не так чтобы сильно. А бомбовоз он сбил без особого труда.

Это было уже под вечер. Они возвращались на свой аэродром после большого боя. И заметили девятку одномоторных легких бомбардировщиков противника, которая шла к реке без прикрытия. Шансов у самураев практически не было. Ребята мгновенно их разогнали, с первой же атаки завалив шестерых. Однако горючее у них было уже на исходе, и преследовать уцелевшее звено они не стали.

А самураи уходили со снижением на полной скорости и, наверное, все время оглядывались, со страхом ожидая, что их догонят и безжалостно сожгут…

И в этот момент у Владимира перед глазами с поразительной четкостью встала картина того, первого, боя его полка в монгольском небе. Черные столбы дыма, стоящие над степью, и эскадрилья врагов, неторопливо уходящая на восток.

Они наконец отомстили за своих павших товарищей – старшего лейтенанта Черенкова, капитана Савченко, лейтенанта Орлова, майора Мягкова, майора Глазыкина, капитана Балбшева и многих-многих других, сгоревших в монгольском небе…

А шестого августа в двадцать втором истребительном авиаполку был праздник!

В этот день газета «Правда» опубликовала Указ Президиума Верховного Совета СССР. За образцовое выполнение боевых заданий и геройство, проявленные при выполнении боевых заданий, звание Героя Советского Союза было присвоено тридцати одному командиру Рабоче-крестьянской Красной армии. В том числе десяти летчикам двадцать второго истребительного авиаполка – майору Глазыкину, батальонному комиссару Калачеву, капитанам Балбшеву и Степанову, старшим лейтенантам Орлову, Рахову, Скобарихину и Чистякову, лейтенанту Трубаченко и старшине Якименко.