Прямой наводкой по ангелу - Канта Ибрагимов Страница 41

— Роза, это я, Бага, — наконец заговорили за дверью.

— Открой, я ранен… Помоги.

Вскоре, при свете керосинки, в соседней комнате Роза обрабатывала окровавленное плечо.

— Ой-ой! Больно, — сетовал раненый.

— А откуда ты узнал о «зачистке»? — по ходу выуживала медсестра.

— Мир не без добрых людей, — пытался бравировать Бага.

— Это на блок-посту?

— Хе, на блок-посту одни пешки, менты. А у нас…э-э, как это в мире называется? О, да, глобализация! — он здоровой рукой постучал по нагрудному карману, откуда торчала антенна рации.

— И у нас глобальная связь, даже с Москвой.

— Вот и позвони в Москву, чтоб нас не бомбили.

— Ну, я-то звонить не могу, но иногда получается подслушать.

— И что они говорят?

— Худо дело, война им, видно, нужна, ой-ой! — он дернулся.

— Так всюду твердят, что войне конец и Грозный восстанавливать будут.

— Брехня! Вам бы отсюда уйти пора. Да знаю, Мальчик не уйдет, — он тяжело вздохнул.

— Как играть научился, особенно лезгинку, — не удержишься.

— А что ж ты даже раненый гарцуешь?

— На зло!

— Дурак ты, Бага, — с сожалением вздохнула Роза.

— Жить-то надо не «на зло», а в добро.

— Ой-ой, наслушалась старушечьих, христианских сказок. А Мальчика совсем испортили, — зная, что находящаяся в соседней комнате бабушка по-чеченски не понимает, говорил он.

— Чем же мы его испортили? — рассердилась Роза, ткнула чуть сильнее тампоном.

— А-а! — застонал Бага.

— Да я пошутил. Вижу, как возитесь с ним… А бабка упертая — быстро научила его играть, — тут он отчего-то кашлянул, и уже иным, с нотками враждебности, тоном:

— А вот с Ноем она, конечно, перегнула. Ведь наши ученые доказали, что от пророка Ноха произошли мы, нохчи [10], и … — Какие «ученые»? — перебила его Роза и как залилась смехом!

— Ха-ха-ха, ну ты, Бага, точно дурень!

— Роза! — в темном дверном проеме появилась Анастасия Тихоновна.

— На всю округу слышно! Да и Мальчик спит.

Быстро закончив перевязку, выпроваживая Багу, уже в подъезде, Роза говорила:

— Завтра к обеду вернусь из больницы с медикаментами, надо как следует обработать рану при свете дня. Только как тебя позвать?

— Пусть Мальчик сыграет наш гимн! — хорохористым голосом.

— Ваш гимн, как и ваши ученые, — чуть не прыснула смехом она, и в догонку:

— Мальчик сыграет лезгинку.

С зарею Роза ходила несколько раз на Сунжу за водой, потом мыла подъезд от следов крови. Как и договаривались, в тот день и на следующий она обрабатывала Баге рану. А еще через сутки, до зари, в их квартиру грубо постучались, требовали открыть по-русски. Дабы дверь не взломали, Анастасия Тихоновна открыла: военные в черных масках ворвались, ни слова не проронив, грубо схватили Розу и под истерический вой Мальчика и вопрошание бабушки потащили в подъезд, и уже на улице один, сжалившись над старушкой, бросил:

— За пособничество боевикам.

В то же утро, взяв с собой Мальчика и скрипку в футляре — все свое состояние, — Анастасия Тихоновна ринулась за помощью в больницу, где работала Роза. Потом в милицию, в комендатуру, на военную базу в Ханкалу — все бесполезно, ее даже близко к объектам не подпускают, везде охрана — никаких следов, никто о Розе не слышал, не знает, не ведает.

А в городе, почти каждую ночь, вот так же, не известно кто, людей из домов забирает — многие бесследно исчезают, какие-то истерзанные трупы за околицей столицы случайно находят. Некоторые трупы родственникам продают. В общем — война, милости ждать нечего.

Через три дня поисков силы бабушки иссякли, и не знает она — куда еще идти, что еще делать?

— Как к ним прямо на квартиру явился капитан Головачев, с подарками для Мальчика.

— Что-то скрипки совсем на слышно, — пытался шутить он, видя, что здесь не до музыки.

— Здесь вся техника ходит без номеров, но через мой пост, и я многое знаю. БТРы, что увезли Розу, принадлежат, — и он назвал одну из спецслужб России, — и они дислоцируются на территории таксопарка.

В тот же день, к вечеру, были у таксопарка. Здесь та же картина — никого и близко не подпускают, и спросить не у кого — лишь изредка из ворот грязная бронетехника выезжает, на ней военные, и в масках и без них, да все одинаковые, словно на одно лицо. Как-то странно, бесчувственно смотрят они на бабушку с ребенком, газанув, обдают их копотью дизеля, — вот и весь ответ на вопрос.

Уже в потемках, усталые, вернулись они ни с чем домой; собирались спать, да вновь гость — Бага.

— Если знаете, где примерно Роза, то полдела уже сделано. А в этом бардаке, на территории этой республики вам могут помочь только иностранные представители.

— Так я играл для них на концелте, — воскликнул Мальчик.

— Вот и еще сыграй, — как обычно не унывает Бага. — И что вы в трауре? Включите свет, включите телевизор, играйте на скрипке, — только так здесь можно выжить.

На следующее утро, видя что к представителю от Совета Европы тоже близко не подпускают, бабушка, доставая скрипку из футляра, заметила:

— А Бага вовсе не дурак. Я бы и не догадалась. А ну-ка, Мальчик, играй, да погромче, и то же самое, что на концерте, чтобы вспомнили нас.

После первых же аккордов, из-за высокого железобетонного забора с колючей проволокой, выскочили двое охранников в морской форме, сжалившись над музыкантом, кинули в футляр по десять рублей:

— А теперь отчаливай, — потребовали они.

— Я не поплошайка, — глядя исподлобья, уперся Мальчик, — к иностланцам пустите.

— Сам ты иностланец-засланец, — передразнивая картавость ребенка, — а ну, проваливайте, да поживее, — это уже к бабушке.

— Да-да, — Анастасия Тихоновна засуетилась, делая вид, что они уходят, и как только охранники скрылись за забором, они вновь вернулись. — Давай, быстрее, повеселее, и погромче, — стала дирижировать она.

Опять выскочила охрана, да Мальчик не унимался, пытался играть, бабушка его загораживала, началась перебранка. Дело в самом центре Грозного, сразу собрался народ.

— Уже и на скрипке играть нельзя?! — крикнул кто-то.

— Да они ненормальные, музыку не слышали.

— Оставьте ребенка и старушку в покое, — разгорался скандал.

— Играй, играй, Мальчик! — чуть ли не орала бабушка.

В итоге концерт, сопровождаемый нешуточным противостоянием, состоялся, искусство взяло свое — появился импозантный молодой человек, с явной заморской внешностью. Мальчика узнали, признали, пригласили с бабушкой в апартаменты.