Русский капкан - Борис Яроцкий Страница 37

В этот день связистам-англичанам еще раз повезло. На станции Самоеды под парами стоял ремонтный поезд в готовности следовать за наступающими батальонами 339-го пехотного полка. Ждали приказа командующего объединенными силами союзников, так и не дождались, поэтому никакого наступления не получилось. По лесным дорогам, насколько было возможно, подтянули артиллерию – батарею гаубиц с полным боекомплектом. Выбирать место для огневой позиции не было смысла: американцы не знали, где находился противник.

С прибрежного аэродрома поднимали самолет-разведчик с корректировщиком на борту, пролетали над зеленым таежным массивом, сколько пилот и корректировщик ни всматривались в местность – ничего подозрительного не обнаруживали. Барражировали вдоль железнодорожной магистрали. На разъездах видели составы с боевой техникой, но все это были войска экспедиционного корпуса. А заместитель командующего экспедиционными войсками генерал Айронсайд с высоты своего громадного роста орал на пилота-американца, посадившего аэроплан прямо на дороге в каких-то двадцати метрах от командующего:

– Вы слепые! Кто вас слепых сюда прислал?

– Президент Вильсон. На него и орите! – со злостью ответил пилот.

При посадке он едва не сбил ветвистую сосну, служившую ориентиром. Пилоту показалось, что он за озером увидел дым костра и красноармейцев, расположившихся на отдых.

Американские авиаторы и рады были обнаружить противника, тем более, что за разведку платили наличными, под двадцатиметровыми соснами, которых еще не коснулся топор, можно было спрятать все, что передвигалось таежными тропами.

Воздушная разведка оказалась бесполезной. Умело действовали разведчики генерала Миллера. В большинстве своем это были офицеры и солдаты, ходившие по австрийским и немецким тылам в Польше и Галиции. Но здесь их боевой опыт мало пригодился. В той же Польше почти на каждой версте они могли ориентироваться на местности по хуторам, а то и посещать хутора, находить питание.

Ничего подобного не встречалось на Севере. Лес. Болота. Крохотные песчаные поляны, заросшие березняком да осинником. И еле приметная тропинка, где за каждым кустиком тебя поджидает смерть.

Белые русские офицеры рисковали жизнями в надежде, что если они уцелеют, союзники возьмут их на борт, увезут в Англию или за океан. Там они найдут себе работу, обзаведутся семьями, на чужой земле, под чужим неласковым солнцем дадут им дожить до старости. При случае они будут вспоминать потерянную Россию, заливать тоску глотками виски.

И… будут завидовать тем, кто остался на родине, даже под безымянными могильными холмиками…

Батальоны Шестой Красной армии построили свои боевые порядки так, что американцы и англичане продвигались на юг, не видя противника, но, чем дальше на юг, тем чаще натыкались на минные заграждения и лесные завалы.

Чаще возникали перестрелки. Едким пороховым дымом наполнялись урочища. Слышались взрывы гранат и стук пулеметов. Стрельба прекращалась, пулеметы замолкали. Наступала пауза.

Через какое-то время слышался шелест раздвигаемых ветвей. Живые на дорогу выносили мертвых, раненых по возможности осторожно поднимали в кузов грузовой автомашины, усаживали спиной к бортам. Убитых укладывали под ноги раненым. Увозили в ближайший населенный пункт. До темного времени пытались управиться – захватить людей и брошенную технику.

Шумно, как зазывалы в ресторан, наступали американцы. Командиры взводов и рот подбадривали своих солдат.

– Парни! Впереди – Плесецк. Поселок большой. Много молодых женщин. Повеселимся.

Наиболее возбужденные требовали виски, но чаще – русской водки.

Участник этого боя капрал роты «Ай» 339-го пехотного полка Климент Гроббел работал пулеметом. В письме домой, где он часто охотился на живность, капрал сравнивал боевые действия с охотой на кроликов, только в более крупном масштабе. Читая его письма из дремучей северной тайги, где люди, в их понимании, бегают по лесу, беспомощные, словно кролики.

Родители надеялись, что в России сбудется мечта Климента, он вернется с деньгами и весь в орденах. Капрал уже был награжден французским «Военным крестом», о чем сообщил незамедлительно. Дома, в штате Мичиган, прикидывали, сколько же долларов дадут ему за крест? Решили, что бедность ему уже не грозит.

В тот раз наступления не получилось. Интервенты оставили на поле боя богатые трофеи. За подписями Филипповского и Антропова в штаб завесы был отправлен рапорт. В нем указывалось:

«В ходе боя в районе станции Обозерская и населенного пункта Тегра было захвачено пулеметов – 8, винтовок – 254, ящиков с патронами – 30, ящиков с пулеметными лентами – 29, мотоциклов – 6».

К этому времени раненые красноармейцы уже были отправлены на подводах в Плесецк.

– Убитых похороним в Емце, в сквере перед железнодорожным вокзалом, – распорядился Филипповский и приказал передать председателю поселкового совета к утру изготовить двенадцать гробов – по числу павших за идею революции.

– А что делать с пленными? – спрашивали друг друга командиры. Таковых оказалось около пятидесяти. В большинстве это были американцы из экспедиционного корпуса, приплывшие на крейсере «Олимпия». Среди них были и раненые, которым санитары уже оказали первую помощь.

Некоторые матросы – возбужденные боем – предлагали вывести их на болото и там расстрелять.

– Нельзя. Пленных не расстреливают, – предупреждали командиры, чтоб не допустить самосуда.

Было оправдание такой жестокой меры:

– Они же наших братишек на Мудьюге не лобызали.

– Да и то – все равно кормить нечем.

– Сами голодные.

Антропов, человек молодой, но рассудительный, предложил построить пленных в колонну и по железной дороге погнать пешим порядком до Вологды, а там губернское начальство пусть само разбирается, куда их определить, может, они для революции сгодятся?

Ему возражали:

– Сколько же надо конвоиров?

Раздавались и дельные предложения:

– Сначала всех допросить, как они оказались в России – добровольно или по принуждению? Кто добровольно – тех расстреляем.

Некоторых все же допросили. Среди матросов нашлись знатоки английского, ходившие на кораблях под британским флагом. Пленные почти в один голос отвечали, что они бедные, простые фермеры, что их погнали на войну по мобилизации и что к русским товарищам никто из их зла не питал.

– Нам приказывали стрелять – и мы стреляли.

Первые пленные были из штата Иллинойс, о русских слышали, что где-то по ту сторону океана есть такое индейское племя, от американских индейцев оно отличаются разве что цветом кожи. Русских можно брать в плен, даже не снимая с плеча винчестера.

Среди пленных нашлись и те, кто в признаниях не скрывал своих желаний обогатиться, поправить свое материальное положение.

– Дома нам говорили, что в России ждет нас Клондайк. Но здесь убивают. Это плохая война.