Арденны - Михель Гавен Страница 33

Она задремала. Нет, не заснула, это был не сон — она слышала почти все, что происходило. Но сознание пугало ее. Она-то ясно понимала, что находится в лесной избушке в Арденнах, в лагере группы оберштурмбаннфюрера СС Пайпера, которая накануне отбила атаки американцев и готовилась отразить новые. То вдруг ее снова переносило на годы назад, когда вот так же она спала, и не спала, и не могла понять, все то, что происходит, это реальность, или просто сновидения обретают объем и плоть.

— Зачем ты приехала? Тебе здесь не место, — в Праге в самом конце мая сорок второго в Буловском госпитале, куда только что доставили раненого рейхспротектора Чехословакии обергруппенфюрера СС Гейдриха, на которого было совершено покушение. Отто Скорцени взял ее за руку и отвел в сторону. — Немедленно уезжай обратно в Берлин.

— Но меня просила приехать Лина, его жена. Почему? — Маренн искренне удивилась. — Она позвонила мне в Шарите.

Он молчал. Глаза смотрели жестко и холодно.

— Уезжай, — резко повторил он. — Немедленно.

— Нет, — ответила она и уже решила отойти, чтобы поговорить с врачами, но он снова крепко взял ее за руку и предложил тоном, который не допускал отказа:

— Фрау Ким, вы, должно быть, устали с дороги. Я приглашаю вас выпить кофе в городе.

— Но…

Он так сжал ее руку, что она чуть не вскрикнула от боли. Не дожидаясь, он едва ли не силой вытащил ее из здания Буловского госпиталя и усадил в машину.

— Зачем? Я никуда не поеду, — протестовала Маренн. — Я совершенно не хочу пить кофе. Отвези меня обратно.

Но он упрямо молчал. Машина проскочила несколько улиц и резко остановилась в узком, пустынном переулке, недалеко от Градчан, правительственного района Праги.

— Ты слышишь, я спрашиваю, зачем ты меня привез сюда? — возмутилась Маренн. — Немедленно поехали назад.

Он повернулся, взгляд светлых глаз из-под черного козырька фуражки — острый, яростный — заставил ее замолчать.

— Тебе нечего делать там, — он повторил то, что говорил и в Буловском госпитале, четко выговаривая каждое слово. — О чем бы ни просила тебя Лина. Ты должна понимать сама…

— Что я должна понимать?

— То, что если бы ты на самом деле была нужна, тебя бы позвали. И без инициативы Лины. Но никакой необходимости нет. Потому тебе лучше не появляться в госпитале. И как можно скорее вернуться в Берлин. Твое имя не должно фигурировать. Здесь есть другие врачи.

— Какие врачи? — она смутно начала догадываться, и это испугало ее.

— Те, которых уполномочил рейхсфюрер.

Маренн молча смотрела в сторону. Значит, это не покушение, это убийство, к которому в той или иной степени причастны все. И совершили его вовсе не чехи, которых теперь, как она слышала, безжалостно уничтожают по всей стране, и даже не шпионы, засланные британской разведкой. Гейдриха убивают свои.

Ей всегда хотелось развернуться и уйти, когда он так разговаривал с ней. Только вот уйти было некуда, ни теперь, в арденнских лесах, ни тогда, на узкой улочке в Праге.

Черная машина с флажками СС на крыльях стояла, перегородив улицу. Маренн молчала, как и сегодня. А он ждал, что она ответит. Пожилая чешка с коляской, в которой она везла разнообразный скарб, прошла по тротуару, испуганно взглянув на двух офицеров в открытом «мерседесе». Особенно ее внимание привлекла женщина. Она была в форме, но длинные темные волосы распущены, скатываясь на плотную черную ткань мундира. Пройдя мимо, пожилая чешка обернулась, остановилась, потом сделала шаг назад, потом еще один и вдруг… присела в реверансе, низко склонив голову.

— Ваше высочество… — произнесла она по-немецки.

Задумавшись, Маренн не обратила на женщину никакого внимания, но ее обращение заставило ее повернуть голову.

— Это вы мне? — спросила она удивленно.

— Да, ваше высочество. Я последняя графиня Коловрат, если изволите помнить, — проговорила чешка с почтением. — Мария-Розалия Коловрат. В 1914 году я имела честь быть представленной эрцгерцогу Фердинанду. Это случилось незадолго до его несчастной гибели, — она продолжала, не поднимая головы. — Благороднейший человек. Я боготворила Габсбургов, ваше высочество. Я крайне сожалею о них.

— Но… как вы узнали, — Маренн совершенно растерялась.

— Ваше лицо, оно один в один напоминает императрицу Зизи, — чешка улыбнулась. — Я была девочкой, когда она проезжала по Праге, и мы приветствовали ее. Я запомнила это лицо на всю жизнь. Чудная красавица, и очень, очень добрая. Она подарила мне розу из своего букета. Как нынче изменились времена! Прошу простить меня, ваше высочество. Теперь, умирая, я буду с радостью думать, что видела не только императрицу Зизи, но и ее прелестную правнучку.

Еще раз низко поклонившись, женщина засеменила по улице, толкая перед собой коляску.

— Она видела правнучку императрицы Зизи в форме оберштурмбаннфюрера СС, — добавил Скорцени, глядя ей вслед. — Если она кому-нибудь действительно об этом расскажет, ее сочтут сумасшедшей.

— Почему же, — Маренн пожала плечами. — Мой родственник, эрцгерцог фон Кобург-Готтский весьма дорожит этим мундиром и не скрывает своей принадлежности к организации. А он не то что оберштурмбаннфюрер по медицинской части — группенфюрер СС, хотя и почетный.

Эрцгерцог фон Кобург-Готтский, главный виновник многих ее несчастий, давно уже не появлялся в Берлине, а когда-то был первым гостем на приемах у фюрера. Он очень рассчитывал обогатиться при новой власти, пока она и ее дети закончат свои дни в лагере, куда попали при его непосредственном участии. Однако его намерениям не суждено было сбыться. И помог ей в этом не только Отто Скорцени, хотя он сделал главное. Не только Вальтер Шелленберг, хотя он добился решения. Гейдрих тоже помог — и без него никаких решений просто не могло быть принято. Она помнила об этом. И приехала в Прагу не только потому, что ее просила Лина. Приехала, чтобы отблагодарить, помочь так же, как он помог ей. Но ее не пустили. Они все сделали, чтобы он умер.

Сквозь забитое фанерой окно она слышала, как воет ветер в верхушках арденнских сосен. Так же безотрадно он плакал в кронах ее любимых вязов, когда она приезжала в Кобург, туда, где не была с самого детства, в чудесный дом своей матери, Софии-Ангелики фон Кобург-Заальфельд, эрцгерцогини Верхней Франконии.

Ее пригласили на празднование дня рождения Гейдриха. Торжество устраивал герцог Верхней Франконии, давний друг Гейдриха, рьяный поклонник фюрера и нацистской партии герцог фон Кобург-Готтский. Устраивал не где-нибудь, а в имении ее матери, где теперь сам уютно обосновался.

Приглашены были только высшие чины армии и СС, а также аристократия. Ни Скорцени, ни Науйокс приглашений не удостоились, и потому Маренн удивилась, когда в Шарите приехал адъютант Гейдриха и передал ей конверт.

— Это, верно, какая-то ошибка, — пожав плечами, сказала Маренн офицеру.