И на вражьей земле... - Олег Шушаков Страница 32

Лишь только после этого начальство спохватилось. Управление полка привели в чувство, укрепили военными советниками, полностью заменили матчасть. Майор Грицевец, опытный летчик-инструктор, сделал все, что мог, чтобы подтянуть летные навыки у своих подопечных. И теперь полк был полностью готов к бою.

И вступил в бой.

Помощь подоспела вовремя, потому что у многих истребителей двадцать второго полка уже кончались боеприпасы и горючее.

Остановился мотор и у Владимира. Сначала он подумал, что его подбили, а он в горячке боя не понял. И только взглянув на циферблат часов, догадался, что время полета истекло. И точно, стрелка бензиномера была на нуле. И боеприпасы тоже, наверное, были израсходованы, потому что патронов он не жалел.

«Вот так попал!» – подумал он. Тут-то его и прищучат, как миленького!

Но летчик семерки, заметив, что его верный ведомый планирует с остановившимся пропеллером в сторону аэродрома, развернулся и проводил до самого места. И только когда Владимир выпустил шасси и пошел на посадку, его ангел-хранитель покачал крыльями и ушел.

«Вот что значит настоящая взаимовыручка!» – подумал Пономарев.

Он даже не знал, кто сидел в том истребителе. Как, впрочем, и летчик семерки не знал, кто его прикрывал в этом бою.

Владимир садился с ходу. Оно и понятно: на второй круг идти было не на чем. В баках – сухо. Техники дружно покатили его на стоянку и быстро заправили горючим и боеприпасами. И он снова взлетел и помчался туда, где, не останавливаясь, клубился воздушный бой…

Майор Забалуев привел своих ребят не к шапочному разбору! Подлетая, он видел, как один за другим краснозвездные машины по одной, по две выходили из боя, некоторые даже с остановившимися винтами.

«Горючка на исходе», – подумал он.

И был совершенно прав! Но самураев это не касалось, они-то могли летать в два с лишним раза дольше советских истребителей, потому что дальность у них была такая. Бензину брали больше, а расходовали меньше. Японская техника!

Семидесятый полк прикрыл выход двадцать второго полка из боя и занял его место. А пока он дрался с самураями, летчики двадцать второго заправлялись, заряжали оружие и снова поднимались в небо. И теперь уже они, когда пришло время, прикрывали выход из боя семидесятого полка.

Это длилось почти два с половиной часа.

И, наконец, самураи не выдержали. Их-то никто менять не собирался!

Но кончалось не только горючее и боеприпасы. Кончилось время их побед. Хотя в этом бою они сбили много краснозвездных врагов, им переводу не было! И откуда только брались? Поэтому и сдали нервы у «королей неба»!

Переломили советские пилоты самурайский хребет, и полетели самураи, под напором стали и огня, на свой родной аэродром под Ганьчжуром. Но прикрывать их было некому. Вдобавок к сгоревшим в бою во время посадки наши летчики, мстя за погибших товарищей, сожгли еще двоих напоследок. И поделом!

Это была настоящая победа!

Но досталась она дорогой ценой… В ходе боя потери советской стороны составили семнадцать самолетов (тринадцать И-15 бис и четыре И-16) и одиннадцать летчиков.

Геройски погиб командир двадцать второго истребительного авиаполка майор Николай Георгиевич Глазыкин.

Его тело, сильно разбитое тупым ударом, нашли рядом с упавшим самолетом. Возможно, он угодил под падающий истребитель… Никто не видел, как это произошло. В такой куче-мале это было попросту невозможно. Но зато видели, как он сбил самолет противника.

Кроме Глазыкина, двадцать второй авиаполк недосчитался еще пяти летчиков. И семидесятый потерял пять пилотов.

Комкор Смушкевич размышлял.

Перед ним лежали рапорты командира семидесятого полка майора Забалуева и помкомполка капитана Балбшева, временно исполняющего обязанности командира двадцать второго полка после гибели майора Глазыкина.

«С нашей стороны в бою участвовало девяносто пять самолетов, со стороны самураев – сто двадцать…» Стоп! В Ганьчжуре, и он это знал точно, сидело двадцать истребителей. Откуда еще сто самолетов? Прилетели из Хайлара или Чанчуня? Быть того не может!.. Врут?… Может быть, но не специально. В такой давке своего от чужого хрен отличишь! Ладно, едем дальше…

«В ходе боя сбито более двадцати пяти японских истребителей…» Так, посчитаем. На нашей территории было найдено четырнадцать упавших и сгоревших самолетов. На территории противника разведка обнаружила еще одиннадцать разбитых машин. Да двоих сожгли в Ганьчжуре. Итого двадцать семь. Отнять семнадцать – будет десять. То есть потери самураев в два раза меньше. Опять врут?… Да нет, конечно, не врут, просто кое-кого из японцев посчитали два раза. Сам боевой летчик, он знал, что попасть в самолет и сбить самолет – это разные вещи. В бою некогда глядеть, упал подбитый тобой враг или оклемался и дальше полетел.

Так кто же победил?… Во все века победителем считался тот, за кем осталось поле битвы. Враг бежал?… Бежал! И добивали врага прямо у его порога. Значит, враг битву проиграл. На этом и порешим!

И он включил в свой рапорт на имя командира особого корпуса комдива Жукова окончательную цифру – двадцать пять сбитых!

Так, теперь наши потери…

Семнадцать самолетов. Но люди-то живы. Старший лейтенант Савкин ранен легко, остался в строю. Трое сели на вынужденную. Целехоньки. Двое выпрыгнули с парашютом и уже вернулись в свои части. Значит, что?… Значит, наши потери – одиннадцать летчиков. Так и запишем!

Он размашисто подписал рапорт и пошел к комдиву.

Смушкевич был человек отходчивый и понимал, какая ответственность лежит на Жукове. Поэтому махнул рукой на дневную размолвку и выкинул ее из головы.

Жуков нисколько не жалел о выволочке, которую он устроил Смушкевичу. Но зла на него держать не собирался, потому что был прав!

Поэтому, когда Смушкевич зашел к нему в юрту и доложил результаты воздушного боя, он крепко пожал ему руку и от чистого сердца поздравил с победой.

А потом еще раз перечитал рапорт… Все как надо. Молодец Смушкевич! Может, если захочет, подать товар лицом. Численное превосходство противника в начале боя имелось?… Имелось! Самураев сбито больше?… В три раза! И враг бежит, бежит, бежит!.. И вообще, когда в небе сражается столько самолетов за раз, это уже не воздушный бой, это уже воздушное сражение.

Так в Москву и доложим. Крупнейшее в истории авиации воздушное сражение нами выиграно! Ай да Жуков! Ай да сукин сын!..

Поздно вечером комкор Смушкевич приехал в осиротевший двадцать второй полк. Он обошел все самолеты на аэродроме, побеседовал с техниками. А потом собрал летный состав в штабной юрте и подробно расспросил о впечатлениях от встречи с самураями.

Больше всего его интересовали боевые возможности японских летчиков.

И все как один, не сговариваясь, отметили большую выносливость, тактическое мастерство и волевые качества японских пилотов. Очень опасные противники!..