Штрафники против асов Люфтваффе. "Ведь это наше небо..." - Георгий Савицкий Страница 31

Два дня спустя в эскадрилье летчиков-штрафников произошло радостное событие: вернулся из охваченного пламенем и захваченного врагом Новороссийска заместитель комэска Виктор Платов. Его Як-9 подожгли «Мессершмитты-109» над Цемесской бухтой, но отважный летчик спасся на парашюте.

Бледный, с сединой на висках, но довольный, старший лейтенант рассказывал в тесном кругу друзей о своих злоключениях, которые в итоге завершились счастливым возвращением.

— Раскрыл, я значит, купол. Смотрю: несет меня прямо на город, хотя практически весь Новороссийск был скрыт дымами пожаров. До него расстояние — порядком, но несет меня именно туда. Я в стропы вцепился и давай их тянуть! Так скольжением ушел в сторону. А по карте помню: в том районе — как раз наш плацдарм начинается, Малая земля, значит.

— Во, учите район полетов! — подал кто-то реплику.

На него со всех сторон зашикали.

— Ты, Витя, не слушай этого балабола — продолжай.

— Лады. Приземлиться, братцы-штрафнички, меня угораздило прямо на нейтральной полосе, между нашими укреплениями и немецкими окопами. А «ничейная земля» там узенькая, как талия у киевлянки! «Фрицы» увидели мой купол парашюта, и тут такое началось! Сначала — ударили по нейтральной полосе из минометов и пушек. А потом даже тройку «лаптежников» вызвали. Это самый настоящий кошмар — находиться под бомбежкой пикировщиков! Они-то мне седины и прибавили…

Вой, леденящий душу, раздирающий ее в клочья, казалось, не прекратится никогда. А затем — такой же страшный свист рушащейся на тебя стальной болванки, начиненной более чем двумя центнерами взрывчатки. Сам взрыв и удар после него приходили как избавление. А потом все начиналось снова. Израсходовав запас бомб, «лаптежники» на бреющем полете стали носиться над узкой полосой «нейтралки» и расстреливать все подозрительное из пулеметов. По краям старой, полуосыпавшейся воронки, где прятался сбитый старлей, заплясали пыльные фонтанчики, такие же пыльные дорожки пересекли вдоль и поперек нейтральную полосу. Порезвившись таким образом, «лаптежники» убрались восвояси.

А потом гитлеровцы открыли огонь из минометов и артиллерийских орудий по нашему переднему краю… Артподготовка длилась недолго, всего минут двадцать. Снова немцы пошли на штурм советских укреплений на Малой земле.

Серые, мышиного цвета мундиры скользили в пыли и дыму, взбитому взрывами снарядов. Они были почти неразличимы, передвигались короткими перебежками, молча.

Но вот один из них опрокинулся навзничь. Второй — будто бы споткнулся. Офицер с биноклем на груди получил пулю прямо в лицо и, разбрызгивая кровь, серым комом осел на землю. А потом серые фигуры стали падать одна за одной. Стоило гитлеровцу высунуться из-за какого-нибудь укрытия, как он тут же получал «русский гостинец» — «свинцовую таблетку» для лечения чувства расового превосходства.

Очередная атака гитлеровцев захлебнулась кровью. Невидимые, а оттого еще более страшные стрелки методично выбивали гитлеровских офицеров, пулеметные расчеты, просто — особо ретивых «фрицев». Те пытались отстреливаться, поливали окрестности беспорядочными очередями, но все без толку. Засечь советских снайперов им так и не удалось.

В панике гитлеровцы отступили, их наступление было напрочь сорвано сосредоточенным огнем русских снайперов.

А вскоре в воздухе появилась восьмерка штурмовиков Ил-2 под прикрытием двух звеньев истребителей. Блеснув алыми звездами на плоскостях, «крылатые танки» начали «утюжить» передний край гитлеровцев. С шипением и свистом срывались с направляющих реактивные снаряды, грохотали крыльевые 20-миллиметровые пушки, сыпались бомбы.

Навстречу «илам» ударили сверкающие нити очередей четырехствольных зенитных автоматов — «Флаксистем». Но даже 20-миллиметровые снаряды редко пробивали броню «цементных бомбардировщиков» [35].

Полуослепший и оглохший от артиллерийской канонады, налета гитлеровских пикировщиков, а теперь и советских штурмовиков Виктор Платов кое-как выбрался из воронки. Сориентировавшись, он пополз по направлению к передовой линии наших траншей. Гитлеровцам сейчас было явно не до него.

Где пригибаясь, перебежками, где по-пластунски Виктор Платов пробирался к заветной линии траншей. Все вокруг было затянуто серой пеленой пыли и гари. И внезапно из этой серой пелены материализовались такие же серые и неразличимые фигуры в просторных лохматых балахонах.