Пепел большой войны. Дневник члена гитлерюгенда. 1943-1945 - Клаус Гранцов Страница 30

19 августа 1944 г.

Сегодня наш командир пребывает в прекраснейшем расположении духа. К нему приехала жена, по национальности испанка. Поэтому я тут же сделал попытку заговорить с ним относительно моего рабочего отпуска — и тут же получил его! Ловко! Я до сих пор не могу опомниться от радости, едва верю в свое счастье. Только подумать: четырнадцать дней! Правда, я должен ехать в ближайшее воскресенье, но так уж и быть. Только бы вырваться отсюда. 3 сентября я возвращусь обратно, а спустя неделю после этого у меня будет день рождения. Наконец-то мне исполнится семнадцать лет. В сентябре нас, вероятнее всего, отпустят. Так что все складывается один к одному: отпуск, день рождения, увольнение! Я хотел бы обнять весь мир. И я весь исхожу радостью по поводу своего отпуска.

5 сентября 1944 г.

Отпуск снова закончился! До чего же быстро проходит прекрасное время. Естественно, когда я появился дома, урожай уже давно был убран. Хотя работы, как всегда, хватало. Поэтому я, как и раньше на летних каникулах, пас коров на дальних выгонах. Там мы часто встречались с другими моими знакомыми ребятами, жгли вместе костры и пекли в них картошку. Но этот молодняк не уставал донимать меня расспросами, как там обстоят дела со службой на флоте, пусть и в береговой обороне. Они буквально одержимы флотской службой и забавами с девчонками. Ни один из них так и не поверил мне, когда я рассказывал, что нам вообще не было позволено общаться с девушками из вспомогательной службы флота.

Когда я бываю один, то читаю сейчас Фрица Ройтера [129]— «Забавные истории и рифмы». [130]Я тоже уже написал несколько стихотворений на померанском диалекте нижнегерманского языка. В них я попытался воспроизвести все смешные происшествия, случившиеся в деревне. Оказалось, что это не так уж сложно. Только нужно сначала точно продумать все развитие событий в будущем стихотворении и непременно представлять себе его концовку, а затем пересказать все происходящее в рифму — и стихотворение будет готово. Однажды я написал одно за другим целых три стихотворения, затем прочел их вслух и после этого изменил то, что звучало не очень хорошо. Тому, что получилось, я остался очень рад. Я купил себе небольшую голубую тетрадь для заметок, куда я и записываю те стихи, которые считаю законченными. Скоро она уже будет полностью исписана.

На прошлой неделе я встретился в Штольпе с Фрицем. Мы с ним непременно хотели еще раз побывать в нашей старой школе. Но там все произошло не так, как мы это себе представляли. Наши бывшие преподаватели были перегружены работой и не могли уделить нам сколько-нибудь времени. Беренц, фон Бонин и Гизен, единственные оставшиеся здесь из нашего класса, очень изменились, настолько, что мы с ними просто не могли найти контакта, как будто они жили совсем в другом мире. Не изменились только старый завхоз Хаазе да фрейлейн Лидтке из писчебумажного магазинчика, где мы с шестого класса покупали себе тетради и карандаши.

С Фрицем фон Цицевицем произошла странная история. Он рассказал о том, как был задержан на вокзале двумя гестаповцами. Неужели это из-за его дяди? Был ли тот причастен к событиям 20 июля? Фриц не распускал языка, отговорился незнанием и поспешил обратно на вокзал. Я его особо не расспрашивал, поскольку очень опасно хоть как-то соприкасаться с подобными вещами и, может быть, что-то мельком слышал.

На день рождения мамы у нас дома снова собралась большая компания, вся шволовская родня явилась в полном составе. Папа тайком, без разрешения властей, зарезал кабанчика. Это опасно было делать из-за работающих у нас военнопленных, но никто ничего не сказал, хотя все прекрасно всё знали. Зигмунд и Жорж только посмеялись, а Доня даже ничего не заметила.

В селе снова несколько человек из разных семей погибли на фронтах, кое-кто пропал без вести. Нет ни одной семьи, которую бы пощадила война. Остается только надеяться, что Герберт благополучно добрался до своей части. Он теперь не связной-мотоциклист, но служит в составе танкового экипажа и носит черную форму.

Оказавшись в Приттере, мы тут же сняли свою форму и повесили свои голубые кители на крючок. С одной стороны, я рад тому, что эта моя служба закончилась, но что, с другой стороны, ждет нас впереди? Нам ведь еще предстоит отбыть трудовую повинность, а потом — служба в вермахте. Конечно, занятий в школе у нас теперь нет, но нет и никакого нормального аттестата зрелости, а лишь только удостоверение, что мы прошли ускоренный курс наук. По предъявлении этого удостоверения нам после войны предстоит пройти некий новый учебный курс и лишь тогда сдать экзамены на аттестат зрелости. Ну и как мы будем сдавать эти экзамены?! Ведь до конца войны мы позабудем все выученное нами! И тогда снова за парту? Ну уж нет!

Приттер, 8 сентября 1944 г.

Сегодня мы были в Свинемюнде и сдавали там наше обмундирование. Теперь наша служба на флоте закончена. Затем мы лениво побрели по улицам городка, одетые уже в штатское. И никто больше не указывает нам, что нам надо делать, никакие приказы, никакие команды нас больше не донимают. Великолепное ощущение! Завтра официальное увольнение. Затем мы отбываем домой одиннадцатичасовым поездом. С ним к десяти часам вечера я должен оказаться дома. А на следующий день у меня день рождения. Исполняется семнадцать лет, ура!

Так как увольнение должно было состояться только 12-го числа, я принес с собой еще и торт. Чтобы он не зачерствел, мы его поделили и съели, после чего пришли в восторг и долго не могли угомониться.

Гросс-Тихов под Белгардом, [131]20 сентября 1944 г.

Сейчас я отбываю имперскую трудовую повинность. Пребывание дома после службы на флоте оказалось очень коротким. Но я, по крайней мере, смог отпраздновать свое семнадцатилетие в кругу семьи. Кто знает, где я буду в это время через год? Да и вообще буду ли я в живых? Может быть, я буду к этому времени убит на Восточном фронте, как многие из нашего села и из нашей школы.

Но такие мысли возникли в моей голове только в тот краткий момент, когда мама поздравляла меня с днем рождения и при этом вовсе не выглядела радостной. «Мне довольно грустно, — подтвердила она, — и если бы ты был менее взрослым, то я была бы куда счастливее!» Я сразу же понял, что она имеет в виду, но не смог ничего на это ответить.

Затем мы здорово повеселились вместе с моими знакомыми парнями и девушками, потому что у нас не было никакого желания забивать себе голову грустными рассуждениями о том, что будет в следующем году. Герберт, который проделал всю обратную дорогу с Восточного фронта, тоже не хотел думать об этом. Он тоже получил отпуск для уборки урожая, возвратясь из которого он начнет проходить обучение на танкиста. Вероятно, он будет осваивать «Тигр». Теперь он носит черную форму, короткую куртку и эмблемы — «мертвые головы» — на рукавах.