Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач Страница 29

– Товарищ Янчевский, постарайтесь, – сказал Михаил Алексеевич не по-уставному. – Очень надеемся на вас, Василий Иосифович. Кто с вами летит?.. Сержант Якунин?.. Надежный штурман. Желаем вам удачи, товарищ Янчевский…

Знаете, если с человеком по-хорошему, он в лепешку разобьется – это уж точно!

Поиск был трудным и ночь неуютная – по тебе стреляют со всех концов. Дал самый малый газ и кричу Якунину:

– Митя, не видишь?

Дмитрий Иванович мотает головой. А сам, как Дед Мороз, изморозью покрылся.

В одном месте, на опушке густого леса, заметили огни, и полегчало на душе: есть цель! Кружимся со снижением. Да уж больно суматошно вели себя те внизу. И мы отвернули. Тут-то сразу и пальнули изо всего, что только могло стрелять. Едва унесли ноги. Потом узнали: финны устроили ловушку.

В первый вылет я не нашел лыжников. Вернулись на площадку «подскок», заправились горючим и вновь полетели. Я и сейчас не могу точно понять, представить себе хорошенько, как это мы высмотрели десантников. По каким-то малоприметным признакам, а скорее – по интуиции, но нашли и сели на болото напротив Малого Опуева. На болоте небольшое озерко в сугробах. Заболоченная поляна, и все вокруг называлось Невий Мох.

– Карауль, Митя! – сказал я Якунину, вынул пистолет и пошел искать встречи с лыжниками Тарасова.

На опушке леса встретился с командиром бригады. Правда, сначала меня облапили разведчики лейтенанта Журавлева. Они и протоптали к нему дорожку в глубоком снегу. Комбриг оказался летчиком, и мы, как коллеги, быстро все обговорили и условились обо всем. За рацию комбриг особенно благодарил, жал руку. К нам посадили командира и еще раненого лыжника. С большим трудом удалось поднять самолет. С точки зрения академических наставлений – невероятно: тяжелый самолет с перегрузкой, темная ночь, кочковатая площадка без освещения, в окружении леса и в тылу неприятеля. И сейчас, как вспомнишь, становится не по себе.

Уже рассветало. Одного побаивались – не столкнуться бы с немецкими истребителями. Нас сильно обстреляли над линией фронта, но до площадки «подскок» дотянули благополучно.

В нашем 699-м транспортном авиационном полку эти полеты назывались «Опуевская операция». Базировались мы тогда на Валдайском озере, жили в монастыре, на острове.

На следующий день опять к десантникам. Им пришлось организовывать прием самолетов на болоте: выровняли площадку, устроили сигнализацию. С посадкой прилетали У-2 и несколько самолетов Р-5. Тяжелые ТБ-3 сбрасывали сапоги, табак, спирт, патроны на парашютах. Все это принимали разведчики знакомого мне лейтенанта Виктора Журавлева.

Как нам было известно, с десантниками по нашим следам работали также ребята из Прибалтийской авиагруппы ГВФ.

К нам в Валдай из Выползова доставлялись продукты в упаковке, медикаменты в картонных мешках, боезапасы в тюках – все это в леса к Тарасову. А от него – раненых и обмороженных.

В Опуевской операции были задействованы пилоты Иван Степанович Васильковский, Василий Яковлевич Федоров, Яков Титович Агеенко, Николай Тихонович Глазунов, Петр Филиппович Дурнев, Николай Михайлович Романов, другие летчики и штурманы из нашего полка.

Состояние лыжников-парашютистов было плохим: люди голодные, боеприпаса мало, десятки, если не сотни, обмороженных и раненых. Истощенные десантники едва передвигались, но настроение было боевым. Появлялся на площадке сброса комиссар Мачихин, всегда с шуткой-прибауткой, с улыбкой привета – уважал он летчиков! Мы не уставали удивляться: сколько мужества у людей! Прилетали с посадкой на болото около двадцати раз. Действительно, образовался воздушный мост.

18 марта 1942 года на исходе ночи нас атаковал ночной истребитель фашистов. Самолет мой сгорел, а меня ранило. Часа в два ночи 19 марта меня и штурмана вывез из болот старший сержант Константин Александрович Сысков, свердловский парень. Это было последнее свидание с десантниками Тарасова. Обнялись с Журавлевым, он постоянно дежурил у продуктов. Мы взлетели под сплошным огнем фашистов. Они окружили место посадки, простреливали из минометов каждый метр. Так что практически наш аэродром прекратил существование. Но десантники еще не раз восстанавливали его и получали помощь по воздуху. Опуевская операция летчиков и десантников МВДБ-1 была смелой и дерзкой – аэродром действовал минимум неделю в самом центре окруженных немецких войск.

Когда нам с Якуниным удалось разыскать бригаду, генерал Т.Ф. Куцевалов наградил нас водкой и колбасой. Других наград в тот раз не получили, как говорится, по горячим следам. Ходили слухи, правда, что хотят наградить, но вскоре все забылось – военные тревоги, что лавина в непогодь, затерли, затмили.

После излечения я вновь летал. Помню, весной 1942 года мне приходилось садиться в районе Молвотицы. Там мне попалась фашистская листовка, занесенная, вероятно, зимним ветром. Крупными буквами напечатано: «Тарасов, сдавайся!» Видно, насолили десантники немцам».

* * *

«Меня вызвали к начальнику штаба батальона Кузьме Тимофеевичу Пшеничному, – пишет из Кизела Пермской области активный участник штурма Малого Опуева Леонид Иванович Морозов. – Сидит в каске, будто в атаку собрался. «Необходимо установить связь с Малым Опуевом, – сказал начштаба. – Держится ли наш гарнизон? Были ли в деревне десантники других батальонов? Или десантники 204-й ВДБ?.. Нападали ли немцы? Что с ранеными?»

Присутствовавший при разговоре комбат-1 Иван Иванович Жук предупредил: «Учти, Морозов, последняя связь с Малым Опуевом была пять суток назад. Берегись «кукушек». Немцы научились у финнов прятать снайперов на деревьях».

Обеспечить переход поручили нескольким десантникам из пулеметного взвода Дмитрия Олешко. Все документы и бумажки я оставил в роте. «Ребята Малеева говорят, что в Опуеве немцы. У них ходил туда Клепиков, разведчик опытный. Будь начеку!» – наказывал командир роты Иван Мокеевич Охота.

«Не испугаешься?» – спросил на прощанье комбат Жук. Как мне ответить? Сказать, что боюсь? Или не боюсь?.. Сказать, что не боюсь, бахвальством отдало б. Признаться, что замирает сердце, тоже не годится. Я ведь комсомолец! «Два раза не умирают, товарищ капитан», – сказал я. «Засучи левый рукав маскхалата – примета для своих», – напомнил Пшеничный.

Присели на сваленное дерево. Помолчали. Старшим наряда от пулеметчиков оказался Костя Возяков, мой друг детства. Нас из Губахи в бригаде десантников было около семидесяти добровольцев. Не всех я знал. А вот Николая Сошина, Петю Коровина, Ивана Мишина, Петю Горбунова, Костю Возякова знал отлично по шахтерскому поселку. До войны работал на шахте имени М.И. Калинина. И почувствовал я тогда себя увереннее, увидя старинного друга.

По знакомому лесу вышли мы к огородам Малого Опуева. В густом ольшанике ребята Кости Возякова укрылись и остались в засаде. Мы с Костей обнялись. Что ждет меня в тех темных избах, чернеющих за белым выгоном?.. «Ждем до рассвета, Леня. Если напорешься на немцев, возвращайся. Прикроем огнем».

Малое Опуево. Лесное сельцо на краешке болота. От железной дороги отделено с севера топями и трясинами Невьего Моха. Снегом занесено до крыш. Летом сюда, наверное, можно только пешком: гиблое место!.. Куда забросила меня война?..