В двух шагах от рая - Михаил Евстафьев Страница 28

починить, нельзя списать – в расход ее! иначе на боевых подведет…

– Если не было никаких духов, это же нечестно… несправедливо… Я не думал, что Моргульцев способен на такое!..

– Ты здесь новенький. Не суди людей. Что справедливо – несправедливо будешь в Союзе рассуждать… Когда война закончится…

Не находил себе месте и без того излишне дерганый капитан Моргульцев, ходил по лагерю, топтался то тут то там, курил сигарету за сигаретой.

– Напоролся, бляха-муха! Упрямый, как ишак! Туркмен его мать! Чурка.баный!

Всю жизнь так было у Моргульцева – то орден, то нагоняй! То пан, то пропал!

…Впервые попал он в Афган лейтенантом. Ни у кого не спрашивали: хочешь – не хочешь в Афганистан? Родина за всех решила.

Перед самой отправкой, в декабре семьдесят девятого, сидели больше недели на учениях в белорусских лесах. Морозы стояли лютые, каких и врагу не пожелаешь, и немца и француза сломили в свое время такие же морозы. Только русские в состоянии были терпеть их, и все же, что ни день, солдаты выбывали из строя – то пальцы на руках, то ноги отморозят, то уши.

Знали офицеры, интуиция подсказывала – неспроста устроили учения, готовят к чему-то, и вечера коротали в долгих беседах, обмениваясь соображениями. Об Афгане разговоров не было, никто и не знал толком, что это за страна, с чем ее едят. Подумывали об Иране, именно в этом, из всех граничащих с Советским Союзом государств, было наиболее неспокойно. Догадка про Иран приободрила всех. Шутили, что, мол, вовсе неплохо было бы провести зиму в южных краях.

Время шло. Стали поговаривать о доме. Пора елку наряжать! «Даже если, в крайнем случае, Новый год пропустим, Двадцать Третье февраля справим дома», – вздыхали офицеры.

Судьба рассудила иначе.

АН-12 набрал высоту, взял курс на Урал. Лейтенант Моргульцев легко определил это по звездам. Пять часов лету и приземлились в Шадринске. Летчиков увезли питаться в теплую столовую, а десантура ковыряла при минус тридцати сухпайки. Снова взлетели и сели часа через четыре в Андижане, где просидели на полосе полтора суток.

За это время все стало ясно, секретов больше не делали – командирам поставили задачи, выдали боеприпасы и карты… афганской столицы.

Начальник штаба полка сказал: «…Вам поручено оказать помощь дружественной стране, защитить ее от реакционных сил… Обстановка очень опасная. Банды мятежников захватили аэродром…»

После таких слов летчики лететь отказались. Не положено при такой обстановке летать, в один голос заявили они. Десантироваться – пожалуйста, а сажать машину на полосу, захваченную мятежниками – об этом и речи быть не может! Где же это слыхано! Ни один командир такого приказа не отдаст!

«Да нет, ребята, – выкручивался начштаба. – Это я так, чтобы солдат постращать… Аэродром не захвачен, все в наших руках!»

С рассветом сели в Кабуле. Ударная сила, готовая к молниеносной победе, а врага нет, враг затаился. Задумал что-то враг, хитрит?

Один за другим заходили на посадочную полосу борта, выгружали личный состав, технику.

Нешуточная операция разворачивалась.

– Вот тебе и южные страны! – Моргульцев растирал закоченевшие руки.

Окопались советские подразделения, спали в бронетехнике, накрывшись бушлатами, шинелями. Днем пошел мокрый снег, невесело делалось от промозглого ветра и гнетущего чувства неопределенности.

Поджимая замерзшие лапы, жалобно мяукая, подошла к Моргульцеву кошка необычной трехцветной раскраски, потерлась о вымазанные грязью сапоги.

Он решил традиционным «кис-кис-кис» подозвать ее, взять на руки. Кошка испуганно отпрыгнула.

– Что, не понимаешь по-русски? А я по-вашему не бум-бум. Все-таки живое существо… Пойдем, покормлю!

Он забрал у солдат почти доеденную банку тушенки. Вся дрожа, кошка с голодухи накинулась на еду, остервенело вылизывая стенки консервной банки. Она не ушла, осталась с десантниками.

– Первый контакт с местными аборигенами состоялся, – обрадовался лейтенант, и размечтался: – Через недельку-другую закончится здесь все, полетим домой, и Мурку афганскую захватим! Надо же домой хоть какой-то сувенир привезти!

После завтрака его вызвали в штаб. Целый генерал присутствовал. Получил лейтенант Моргульцев в помощь военного советника, работавшего в Кабуле, и план объекта под номером 14, который предстояло его взводу захватить.

Название объекта выговаривали старшие офицеры с трудом – тюрьма Пули Чархи. Причем здесь «пули» Моргульцев так и не понял.

– Ваша задача – захватить объект 14 и освободить политзаключенных! По нашим данным, там человек сто двадцать охраны. Товарищ Коробейников даст вам консультации по объекту. Он его прекрасно знает, – ставил задачу командир полка. – Найдешь начальника тюрьмы и лично его расстреляешь. Товарищ Коробейников займется политзаключенными. Вопросы есть?

– Никак нет!

– Наемник американского империализма Амин собирался уничтожить всех заключенных Пули Чархи, – добавил начальник политотдела. – Верные ему части охраняют тюрьму! Они могут в любую минуту приступить к расстрелам! Жизнь тысяч людей в опасности!

– Не выполнишь задачу – пойдешь под трибунал! – пообещал напоследок хмурый генерал. Он пристально и испытующе смотрел на Моргульцева, будто не доверял ему, сомневался в лейтенанте.

Переодевшись в белые халаты, на санитарной машине Моргульцев с советником отправились на разведку. Проехали недалеко от тюрьмы,

осмотрели местность, вернулись на аэродром. Дядя Федя – так прозвали солдаты курносого советника, лицо которого можно было циркулем обвезти, – развернул детальный план тюрьмы, прикинули, что к чему, обмозговали. Появилась некоторая ясность. Да и с воздуха ведь видел тюрьму Моргульцев! Когда заходил их борт на посадку в Кабул. Точно-точно, напоминала она с высоты оторвавшееся от телеги и закатившееся черти куда громадное колесо. Именно так и подумал – «колесо какое-то валяется».

Грелись у костра, обсуждали план операции. Солдатам приказали внимательно слушать и запоминать.

– Можете палить сколько угодно, – дядя Федя помолчал, оглядел всех, давая понять, что здесь не учения. – Никаких, бляха-муха, ограничений! Любые неповиновения, любые сомнения – стрелять на месте. Разбираться некогда будет!

«Сто двадцать человек охраны! – прикидывал Моргульцев. – Это не шутка. А нас всего взвод. Но мы ведь ВДВ, мы на боевых машинах и наглые!»

Выехали в полной темноте. Путь преградил выносной пост с самодельным шлагбаумом, выставленный у ближайшего от Пули Чархи кишлака. Боевые машины десанта остановились. С головной направили прожектор, осветили афганского солдата, который наставил на колонну штык-нож и дико закричал: «Дры-ы-ы-ш!»

– Этот откуда, бляха-муха, взялся?! – задвигал желваками дядя Федя. – Гаси свет! Не стреляй. Ножом его…