Экипаж "черного тюльпана" - Олег Буркин Страница 28

— Товарищ командир, я не знаю, какой экипаж в городе. Мой — на месте.

— Хорошо, готовься на послезавтра в Ташкент.

— И меня с собой прихватишь, — добавил Санников. — Командир отпустил на свиданку с женой.

Душа моя пела: «Сияй Ташкент, звезда Востока, столица дружбы и тепла!» Сухачев, откуда ни возьмись: «Дрозд, есть заказик».

— Ради бога. Вы же не под забором, товарищ капитан, служите, а в «полтиннике». Кстати, что это за история с забором?

— Командир Линейку ночью подобрал рядом с колючей проволокой. Раздетая валялась на солдатских шинелях, в дымину пьяная…

— Я так понимаю, что ночью не загорают?

— Какое там! Солдат было около пяти, разбежались, когда «газик» подъехал.

— Слушай, Саша, а почему Линейка?

— Каждая уважающая себя линейка — с дыркой, и может быть повешена на любой гвоздь…

…Я заспешил домой. Надо собрать экипаж и поговорить с ребятами серьезно. Или мы останемся в прежнем качестве, или они подведут меня под монастырь. Посадят опять на эртэшку, а то и развозить почту…

К моему удивлению, все дома. Правда, разговор вести не имеет смысла: двое спят, Влад и Эдик — подшофе.

— После ужина серьезный разговор, — предупредил я всех.

Оставалось подобрать слова, которые могли быть услышаны. Все испытанные аргументы, весомые и убедительные в обыденной жизни, на войне ничего не значили. Что я мог сказать своим ребятам, к чему призвать их? Здесь никого не испугаешь, и апеллировать можно только к собственным интересам, к самолюбию.

Никогда не забыть, как воспитывал нас, курсантов, командир эскадрильи в Грозном. Самый сильный его аргумент был в единственном вопросе: «Кто здесь не хочет летать?» Хотели все, и все боялись этого маленького человека непреклонной воли, с железными нотками в голосе, но с картавой речью. Впрочем, никто не улыбался, когда он говорил. Помню, как он появился перед застывшим строем, когда наши ребята попались на самоволке. На локте у него висел шлемофон, вторая рука подпирала бедро. Во второй эскадрилье за самовольные уходы был уволен курсант, все ждали решения командира. Говорил он жестко, отрывисто, короткими фразами, нещадно картавя:

— Вы пр-ы-ехали сюда л-я-тать! А не осеменять местное население. Запомните. На всю жизнь вам дается одно ведро с семенем. Нужно расходовать его целенаправленно и по назначению. Кто попадется — уволю.

И хотя среди курсантов большой популярностью пользовалась другая версия: «Не оставляй торможение на конец полосы, а любовь на старость», — приходилось считаться с доводами комэски…

Выступление мое оказалось коротким: «С этого дня я прекращаю списывать спирт. Канистру на борту опечатываю своей печатью. А человека, не прибывшего на вечернее построение, сдаю командиру».

И еще я напомнил о том, что ребята с вертолетной эскадрильи летают каждый день под пулями, а мы все геройски погибнем от «дуста», как клопы…

Известие о том, что летим в Ташкент, скрасило упавший тонус семейного микроклимата. Надо было найти машину и съездить на экскурсию по дуканам…

* * *

«Сияй, Ташкент! Сияй, Ташкент, звезда Востока, столица дружбы и тепла!»

У нас под крылом раскинулся древний азиатский город. В дымке от солнечного марева возвышается телевышка, высотное здание гостиницы «Москва»… Ищу глазами знаменитые «Голубые купола», [21]но видимость не позволяет рассмотреть их как следует. Садимся в Тузеле. [22]

План один: провожаем пассажиров, заправляем топливом самолет и едем к штабу ТуркВО, [23]в гостиницу «Звездочка». Три дня наши! Вы видели ишаков отвязанных? Это мы. Шлея автомата не трет плечо. Не надо каждую минуту оглядываться, как в Кабуле. Ташкент — город хлебный, здесь есть все…

Снимаем комбинезоны, облачаемся в джинсы и рубашки. Теперь мы — вроде бы и гражданские люди, но у таксистов и коренных жителей глаз наметан: нас узнают по этим джинсам из Афгана.

Наше настроение можно сравнить разве что с настроением космонавтов, вернувшихся на землю.

…Ташкент принимает с распростертыми объятиями всех, у кого есть деньги. Как громадное сито, процеживает он армаду сороковой армии, освобождая «афганцев» от червонцев, чеков и всякой другой наличности.

Свои деньги лучше оставить в гостинице «Ленинград», «Москва», на базаре, в «Голубых куполах», да и в каждой «кафэшке», где предлагают разнообразное меню Востока. Если Ташкент летчика вытряхнул, для него путь один — обратно, в Тузель, на Крестик. Здесь сравнительно дешевле те же плов, шашлык, лагман, чебуреки. Ручейками текут пиво, местный портвейн «Чашма». Крестик — перекресток двух улиц, одна из которых поворачивает к аэропорту — стал великим перекрестком воздушного пути Союз — Афган.

«Крестиком» перекрещен каждый, кто прошел эти дороги. Здесь же, в Тузеле, если в твоих карманах воздух, ты найдешь койку с солдатским одеялом…

Итак, первая остановка — Крест. С нами сидят пассажиры, среди них те, которые в Тузеле впервые. «Эй, кто тут „некрещеные“ — по кружке пива!» Вываливаем гурьбой. Узбек жарит люля-кебаб в кипящем масле, радостно улыбается, машет рукой: «Командыр, давай сюда!»

Некогда бедный район окраины с началом боевых действий в Афганистане пришел в движение — жизнь тут теперь кипит и булькает, как это почерневшее от огня масло; здесь все можно купить и все продать, есть базарчик, и нас хватают за руки, чтобы предложить свой товар…

Жарко… В Кабуле — прохладный ветерок с гор, все-таки полторы тысячи над уровнем моря, а Ташкент — впадина, где кроме жары еще и духота. Кружка холодного пива… «Как поцелуй с богом», — говорит мой Веня и берет вторую. Мы не спешим, потому что Пал Палыч взял третью… Здесь он — никакой не начальник. Те же рубашка и джинсы, раскован, улыбается, шутит, но… командир, как говорят, — везде командир. В стекляшке мы и стульчик ему отодвинули, и кружечку принесли — как дань уважения… Игорь называет это «вовремя прогнуться». После третьей Пашины глаза становятся совсем синими: «Ну все, орлы, завязываем. Надо брать „Звездочку“, пока не стемнело».

И мы берем ее. Конечно, мы могли бы взять и «Ленинград», и «Москву», но должны быть под бочком, рядом со штабом ТуркВО, под неусыпным оком администрации. Штаб Туркестанского военного округа вместе с прилегающими строениями, гостиницей прячется в зелени. Перечислить все виды деревьев и назвать их правильно мог бы только специалист-растениевод.

Музей ТуркВО с солдатом, стоящим на постаменте, остался за нами, и мы сворачиваем к высокому чугунному забору, под тенистые своды деревьев. Акации, ивы, ели, лиственницы, пихты и еще бог знает что…