Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941 - 1943 - Гельмут Пабст Страница 26
Дневник немецкого солдата. Военные будни на Восточном фронте. 1941 - 1943 - Гельмут Пабст читать онлайн бесплатно
Утром я лежал в своей норе с небольшой температурой. Я мечтал о спокойном сне под материнской защитой; о сне, в котором я мог бы позволить уйти всему, что меня так напрягает – как это постоянное существование в ожидании вызова. О сие, после которого я мог бы проснуться улыбающимся, о сне, который не был бы одним длинным беспокойным сном. Как всегда бывает, часов с четырех, земля начинает осыпаться, проникая через соломенный настил крыши землянки: иногда она падает достаточно обильно, так, будто стропила дрожат сами по себе. Временами я думал, не перевернуться ли и не лечь головой к выходу, где, вероятно, было больше места, на самый крайний случай. Но мне, скованному лихорадкой, слишком уж все безразлично. Я только еще сильнее сжался. В восемь часов было десять попаданий вокруг нашей маленькой группы блиндажей. Балки и слой земли над моим входом – в трещинах, мотоцикл, стоявший там, теперь бесполезен, и его обломок пробил ящик с продовольствием, засыпав содержимое опилками.
В течение послеобеденного времени обе стороны активизировали действия в воздухе. Со всех направлений огромные «ястребы» устремлялись в центр сражения, а истребители кружили вокруг них. В течение получаса мы наблюдали атаки и преследования, происходившие на трех различных уровнях. Звено пикирующих бомбардировщиков совершало пике совсем близко от эскадрильи русских истребителей: они храбро бросались вниз, самолет за самолетом. Высоко над головой снаряды зениток неслись в поисках своих жертв, в то время как внизу под ними истребители неотступно преследовали объятые пламенем бомбардировщики. Кажется, будто общие усилия армий и воздушных сил постепенно сосредоточиваются на этом грязном маленьком куске земли.
Это продолжалось до глубокой ночи. На севере гряды облаков, как обычно, были в огне; впереди нас поле боя опоясано вспышками, вырывающимися из орудийных стволов, а земля гудела от взрывов. Надо всем этим нависало небо с холодными мерцающими звездами. Иногда можно поверить, что жизнь в этой зоне прекратится. И все же она продолжается в тысяче человеческих существ, дрожащих, настороженных, надеющихся остаться в живых.
Вчера в четыре часа неприятель вновь открыл ураганный огонь. Но наши пикирующие бомбардировщики не заставили себя долго ждать и атаковали его. Мы атаковали с некоторым успехом на своем участке, несмотря на упорное сопротивление. Батарея была в действии всю ночь. Этим утром к нам подключились реактивщики. Хоземанн шел со своим котелком за кофе, когда это началось. Он остановился как вкопанный. «Иисусе, – сказал он, – открылась клетка льва!» Это и впрямь дьявольский, ужасный рев, когда вверх взлетают ракеты.
Фландерс вернулся из отпуска вчера. Он сказал (а он говорил для всех, кто уходит в отпуск): «Девятнадцать месяцев – долгий период, хотя я знаю, что некоторым людям приходится ждать еще дольше. Я чувствовал большую робость, когда шел по городу, без преувеличения. Уже отвыкаешь от этого. Там большие каменные здания и широкие улицы, и сады и парки. Это все так нереально, как будто уже не принадлежишь к этому миру. Потом добираешься до своего дома… полагая, что он все еще на своем месте! Диван, на котором можно вытянуться с книгой, настольная лампа, радио… и никакой стрельбы, совсем никакой…»
Ночь. Я лежу в своем убежище с температурой и пишу между приступами кашля. Снаружи – движение – шаги – оклик: «Привет, все еще тут?»
Появляется Эду. Он вернулся с передовой с запекшейся грязью, заросший жесткой щетинистой бородой. Он вытягивается поперек моих ног и говорит: «Приятель, что мы пережили! Блиндаж разрушен. Одним снарядом семидесятого калибра. Нас чуть совсем не завалило, но все целы. Пять раз иван собирался идти в атаку, пять раз была артподготовка, и пять раз его пехота не двигалась с места. Место практически открытое. Приходилось окапывать пулеметы. У тебя не найдется выпить?»
На прежнем огневом рубеже
Осенью 1942 года на юге уже возникли предпосылки катастрофы. Армия фон Клейста предприняла новую неудачную попытку прорваться на Кавказ из Моздока, оставляя группу армий «Центр» с неприкрытым флангом на протяжении тысячи километров. Тем временем битва за Сталинград, который первоначально рассматривался в качестве легкой добычи, продолжала отвлекать немецкие резервы. Однако в центральном секторе летнее наступление русских сдерживалось, и в сентябре подразделение Пабста вновь оказалось на прежнем рубеже.
Мы разговаривали о том, хорошо ли иметь какую-нибудь внутреннюю опору, когда испытываешь на себе ураганный огонь. Одно, что мы установили, это то, что атеистам приходится при этом труднее, потому что бывают моменты, когда внутренняя сила сопротивления в каждом иссякает. В такого рода ситуациях хорошо, когда у человека находится еще другая сила, которая его поддерживает. Вот почему не следует отнимать у религиозного человека его веру. По этой же причине молодые люди не всегда самые надежные, хотя ничего нельзя сказать заранее. Уже доказано, что нельзя по-настоящему судить о человеке, если не видел его под обстрелом. Есть люди, которые становятся почти веселыми, у них обостряется чувство юмора в почти критических ситуациях. Эти люди – «соль земли».
Несмотря на вашу сдержанность, читая ваши письма, я замечаю в них скрытую озабоченность. Каково собственно мое отношение к смерти? Люди стараются избегать обсуждения таких вопросов. Смерть всегда тут как тут здесь, ее присутствие настолько явно, что проглядеть ее невозможно. По этой причине мы уже давно определили к ней свое отношение. Некоторые люди панически боятся смерти, лелеют надежду, что она обойдет их стороной. Поэтому их раздирают надежда и страх. Они бледнеют перед лицом опасности. Большинство просто об этом не думает. Они выбрасывают ее из головы. Все будет нормально, думают они; и идут на риск, не избегая опасности сверх того, что предписывает им выполнение долга.
Смерть в бою – неестественная смерть. Это верно, что противоположная теория является фундаментом учения Квинтона. Квинтон был в этом не прав. Отдать свою жизнь во имя своей страны, умереть так, что человечество будет продолжать жить в сознании народа, – это не единственное для нас призвание. Что имеет значение, так это то, чтобы готовность умереть не утратилась, потому что та нация, где люди забыли о смерти, обречена на упадок.
Но верно также и то, что у каждого из нас все равно много надежд, устремлений и желаний; много того, что находится за пределами внезапной смерти. Мы вынашиваем в себе неродившиеся произведения, которые еще предстоит создать. Это как раз в эти годы, когда все наши таланты, за исключением военного, лежат мертвым грузом, когда нам еще так многое хочется сделать. Завершить дело своей жизни – еще одна обязанность, и не самая маленькая, из тех, которые человек должен выполнить для своей страны.
Так что мне кажется, вовсе не имеется в виду, что мы должны принять смерть как нечто естественное, просто как атрибут естественного хода развития. Это означало бы, что мы заранее устраняемся, что мы не будем руководствоваться никакой другой мыслью, что без этого последнего завершения наша жизнь была бы бесполезна.
Смерть в бою – славное завершение жизни мужчины, но оно не единственное. Потеря для его народа и страны может быть восполнена. Никто не вечен, даже лучшие из нас. Появятся новые поколения, и им передадутся вся наша сила и все способности, постольку, поскольку человек знает, как умирать. Каждый отдельный человек должен продолжать борьбу, осознавая, что реализация его собственных потенциальных возможностей может состояться.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments