Наш человек в гестапо. Кто вы, господин Штирлиц? - Эрвин Ставинский Страница 25

Совещание в Кремле было назначено на полночь.

Поскребышев, помощник Сталина, невысокий, коренастый, тихим, бесстрастным голосом приветствовал каждого вошедшего, пожимал ему руку и дела пометку красным карандашом в списке приглашенных. Когда все собрались, Поскребышев в точно назначенное время, пригласил их в кабинет Сталина и затем бесшумно закрыл за ними дверь.

При появлении в кабинете первых участников совещания Сталин поднялся из-за своего стола в глубине кабинета, вышел на середину и, пожав по очереди всем руки, жестом пригласил рассаживаться за длинным столом, покрытым зеленым сукном. Участники совещания рассаживались, настороженные, не представляя, зачем их собрали, и не ожидая от этого вызова для себя ничего хорошего.

Сталин в сероватом, полувоенном френче, в брюках, заправленных в шевровые кавказские сапожки, заложив руки за спину и неслышно ступая по красной ковровой дорожке, стал медленно расхаживать по кабинету.

Пока он удалялся в другой конец кабинета, где помещался заваленный бумагами, книгами и папками письменный стол с несколькими телефонными аппаратами на приставной этажерке, сидевшие за столом провожали взглядами его чуть сутулую спину и седоватый наклоненный затылок. Когда же достигнув там, в глубине кабинета стены, обшитой в рост человека панелью из светлого дуба, он поворачивался и, не торопясь, возвращался, они смотрели ему в лицо. Но глаз Сталина видно не было: расхаживая в раздумье, он не поднимал головы.

Ни разу не взглянув на сидевших, он не сомневался, что они не спускают с него глаз, как не сомневался и в том, что они с нетерпением и опаской, если даже не со страхом, ожидают, когда он заговорит.

— Скоро будет девять месяцев, как к власти в Германии пришел Гитлер, — неожиданно остановившись по среди кабинета, глуховатым голосом с выраженным кавказским акцентом, заговорил Сталин.

При этом он поднял голову и обвел взглядом собравшихся.

— Нетрудно представить себе его ближайшие планы, — продолжил Сталин. — Он их собственно никогда и не скрывал. Агрессия на Востоке — вот главная его цель. Но чтобы напасть на нас, у Гитлера пока коротки руки. Ему мешает Польша, которая в последнее время буквально мечется между Германией и СССР. Правда, недавно наш посол в Варшаве Антонов-Овсеенко сообщил, что поляки, якобы, собираются сменить гнев на милость и попытаются сблизиться с нами. Это было бы разумным шагом с их стороны, — заметил вождь, — но так ли это на самом деле? И можно ли вообще верить такого рода сообщениям?

Он замолчал и в кабинете воцарилась напряженная тишина. Первым паузу нарушил импульсивный Радек [20]

— Я думаю, что посол в Варшаве совершенно прав. По логике, полякам деваться некуда: германский орел с острыми, как ножи, когтями, куда более страшен для Варшавы, чем русский, привычный для них медведь. Поэтому они и ищут сближения с нами, рассчитывая на нашу поддержку в случае гитлеровской агрессии…

Судя по оживленным голосам присутствующих, точку зрения Радека поддерживало большинство участников совещания. Лишь один из них, среднего роста, широкоплечий, с бородкой и подстриженными усами, не разделял общего оживления. Он сосредоточенно смотрел в стол перед собой, словно что-то надеялся там увидеть.

Заложив руки за спину, Сталин уже шел назад по кабинету. Не доходя несколько шагов до того места, где за длинным столом, с краю, сидел невозмутимый участник совещания, он остановился и спросил:

— А что думает по этому поводу разведка? Товарищ Артузов? [21]

Начальник Иностранного отдела ОГПУ — это он хранил молчание — поднял крупную с проседью голову и, глядя прямо в немигающие глаза вождя, не торопясь, тщательно подбирая слова, ответил:

— У нас, товарищ Сталин, несколько иная информация. Наши источники сообщают, что поляки ведут нечестную игру. Они только делают вид, что собираются сблизиться с нами. На самом деле Польша зондирует почву для соглашений с Гитлером, рассчитывая на его снисходительность.

Сталин никак не реагировал. Он оказался в противоположном конце кабинет, и все провожали взглядами неширокую спину и седоватый затылок вождя. У самой панели он повернулся и в молчании возвратясь к тому месту, где сидел Артузов, остановился и спросил:

— Ну а ваши источники, или как вы их там называете, не дезинформируют вас?

При этом он пронзительным взглядом небольших, цепких с желтоватыми белками глаз впился прямо в зрачки начальника разведки.

— Товарищ Сталин! — Артузов поднялся со своего места и видно было, что он взволнован, — заверяю вас, партию и правительство, что разведка приложит все силы, чтобы распознать дезинформацию и впредь сообщать руководству страны только проверенные и точные сведенья!

Сталин ничего не ответил, лишь усмехнулся в усы.

Совещание так и не пришло к конкретному решению. Очевидно, вождь стремился «обозначить проблему» и побудить представителей всех внешнеполитических ведомств обратить повышенное внимание на польский вопрос.

Когда совещание закончилось участников пригласили в соседний зал, где для них был накрыт стол. Сталин попросил Артузова задержаться. В кабинете остались также Молотов, Ворошилов и заместитель начальника ОГПУ Ягода. [22]

— Мы вот здесь познакомились с вашей запиской, — сказал Сталин, подойдя к стоявшему посреди кабинета Артузову вплотную, — и ваше мнение считаем заслуживающим внимания, а вас по совместительству хотим назначить заместителем начальника разведуправления РККА. Как вы думаете, товарищ Молотов? — повернулся он к молчаливому соратнику, остававшемуся на своем месте за большим столом.