Приключения Весли Джексона - Уильям Сароян Страница 25

– А что делают нечлены?

– Война в разгаре. Отечество в опасности! Нечлены выполняют свой долг, как это диктуется приказами командования. Они везде годятся.

– Ну и что ты скажешь?

– Напустить бы на всю эту шатию тройку приятелей брата моего Доминика, во славу Америки, вот было бы здорово.

– Ты часто получаешь наряды на кухню?

– Слишком даже часто. Понюхай мои руки. Это еще с четвертого дня. Вонь никак не соскребешь с кожи. А люди в розовых штанах все приглядывают, чтобы я хорошенько соскабливал жир с печных горшков.

– А Нью-Йорк тебе нравится?

– Так себе.

– Какие вести от Доминика?

– Он побил одного лейтенанта за то, что тот обозвал его итальяшкой.

– Ну и дела!

– Да прямо хоть дезертируй.

– Писем нет для меня?

– Как же, целых два, от Лу Марриаччи.

Виктор отдал мне письма, и я положил их в карман, чтобы прочесть попозже. Я еще не совсем оправился от воспаления легких и от госпиталя, у меня был двухнедельный отпуск по болезни, и я сказал Виктору, что хотел бы снять комнату в хорошем отеле. Что он посоветует?

– Давай ко мне, – сказал Виктор. – Возьмем две смежные комнаты.

– Разве тебе разрешают жить не в казарме?

– Неофициально. Я обязан являться к побудке в шесть утра, но немножко свободного времени бывает у меня каждый день. У меня есть койка в казарме, я обязан держать ее в чистоте, оставаться на вечернюю уборку по пятницам и так далее.

– Это неплохо, а?

– Да, но они все время угрожают, – сказал Виктор. – Запретить тебе снимать комнату в отеле, если это тебе по средствам, они не могут, так как все члены живут вне казармы. Но они всегда знают, кто ночует в казарме, а кто нет, и если твоя койка пустует и ты нечлен, они считают нужным тебе напомнить, что идет война. Помните о ваших братьях на Тихом океане, которые ежеминутно рискуют своей головой! Помните об этом!

– Так что же ты думаешь делать?

– Не знаю пока. Не люблю, когда мне угрожают, и все.

Мы взяли такси, и Виктор велел шоферу отвезти нас в «Большую Северную» на 57-й улице.

– Там не так хорошо, как нам было в Чикаго, – сказал он мне, – но я не мог поселиться в лучшей гостинице, потому что им бы это не понравилось.

– Почему?

– Боятся, как бы люди не узнали, что кто-то из нашей воинской части не жертвует своей жизнью ежеминутно. Они ужас как чувствительны на этот счет. Мы с тобой состоим в роте «Д». Это значит, мы числимся в списке строевого состава, и, значит, нас могут в любую минуту погрузить на корабль. А члены состоят в роте «А».

– А это что значит?

– Что их дядюшки – члены правлений и что они не числятся в строевом списке, зато умеют лихо козырять и языком сокрушают противника.

– Если ты вздумаешь дезертировать, куда же ты отправишься?

– Я не собираюсь дезертировать, – сказал Виктор.

– Мы можем перевестись в какой-нибудь другой род войск.

– И не мечтай. На этот счет они тоже весьма чувствительны, и если ты подашь рапорт по форме, ты оскорбишь их в лучших чувствах. Они так расстроятся, что начнут волноваться зя исход военных действий и сочтут своим долгом как можно скорее отправить тебя на фронт.

Мы вышли из такси и прошли в «Большую Северную». Виктор там всех знал. Когда он сказал, что нам нужны смежные комнаты, все засуетились. В какие-нибудь десять минут вещи Виктора перенесли на новое место, и мы вселились в две отличные комнаты.

Не очень-то мне понравилось то, что Виктор рассказал о нашей части, но я слишком устал, чтобы думать об этом. Я растянулся на своей кровати, а Виктор на своей. Когда я прочел оба письма от Лу Марриаччи и захотел поделиться с Виктором хорошими новостями, он уже крепко спал.

А новости были такие, что Лу разыскал моего отца в военном госпитале в форту Президио в Сан-Франциско. Он был серьезно болен. Но Лу забрал его из госпиталя, поместил в меблированную квартирку над своим баром на Тихоокеанской улице и дал ему денег. Лу писал, что отцу теперь лучше и он скоро напишет мне сам. Он писал также, чтобы я не беспокоился, отец ему понравился, и он отцу тоже, все у них пойдет отлично – и на этом я спокойно уснул.