Дух, брат мой - Андрей Грешнов Страница 24

Бои под Джелалабадом — административным центром провинции Нангархар — весной 1989 года приняли ожесточенный и бескомпромиссный характер. Обеим сторонам было понятно — от того, кто выиграет эту битву, будут зависеть дальнейшие судьбы Афганистана. Со стороны моджахедов в ней принимали участие практически все контрреволюционные группировки, за исключением «Исламского общества Афганистана» Бурхануддина Раббани, подразделения регулярной пакистанской армии, пакистанская авиация и бронетехника, проплаченые американцами пуштунские племена. Со стороны правящего режима — джелалабадский гарнизон, военная авиация и советские ракетчики. Число уничтоженных и захваченных в плен иностранных инструкторов стало исчисляться десятками, потери среди мирного населения — тысячами, а сама битва приобрела настолько масштабный и ожесточенный характер, что по военным меркам ее можно сравнить разве что с битвой за Сталинград.

Важная роль в организации решающей победы под Джелалабадом принадлежит проживающему ныне в Исламабаде бывшему начальнику Генерального штаба афганских Вооруженных сил генерал-лейтенанту Шах Наввазу Танаю — одному из самых талантливых и бесстрашных афганских военачальников. В тот момент положение афганского гарнизона в Джелалабаде было настолько угрожающим, что он лично вылетел в район боевых действий на вертолете Ми-8. Лету от Кабула до Джелалабада на этом типе вертолетов 30 минут. Когда вертолет стартовал из Кабула, джелалабдский аэродром был еще под контролем правительственных войск, когда заходил на посадку — к рулежке уже бежали вооруженные бандиты. Пренебрегая опасностью, боевой генерал лично встал к бортовому пулемету и уже с земли, с борта, расстреливал противника прямо на аэродроме. Вертушка, пробив сетку-рабицу, окружавшую аэродром, выехала на грунт, в сторону позиций оборонявшихся. Генерал Танай лично возглавил контратаку на аэродром, и уже через час он снова перешел под контроль правительственных войск. Танаю удалось не только организационно восстановить разрозненные очаги обороны, но и личным примером воодушевить бойцов на подвиг.

Мне доводилось неоднократно встречаться с этим боевым генералом и в Афганистане ив Советском Союзе. Принадлежавший к «халькистскому» крылу НДПА, этот военачальник был сторонником силового решения конфликта, яростно выступал против политики национального примирения, считая ее капитулянтством и предательством идеалов революции. В свое время он командовал Первым армейским корпусом афганской армии, лично принимал участие в боевых операциях против Ахмадшаха Масуда в долине Панджшер. Из-за своей непримиримой позиции в отношении врагов революции, генерал часто попадал в опалу. В 1988 году без надлежащего на то указания, Танай прибыл с тайным частным визитом в Москву для переговоров с руководством советских Вооруженных сил. Практически он противопоставил себя партии в лице руководившего в то время страной Наджибуллы, выходца системы Службы государственной информации (афганского КГБ). Мне пришлось выполнить очень деликатную миссию — огородить Таная от неминуемых репрессий, которые могли бы ждать его по возвращении на родину. Наша встреча проходила в одном из «гостевых» особняков МО в Москве. Спустя два дня, центральные советские газеты, включая «Правду», «Известия» и, естественно, «Красную Звезду», опубликовали интервью корреспондента ТАСС с боевым генералом. По возвращении в Кабул тронуть Таная не посмели, однако между группировкой «Хальк», к которой примыкал Танай и «Парчам», которую возглавлял Наджибулла, трещина заметно расширилась.

Через два года Танай вступит в вооруженное противостояние с доктором Наджибом, предприняв попытку насильственного захвата власти, но военный переворот будет подавлен и Танай на вертолете перелетит в Пакистан. Как это ни странно, убежище в Пакистане он получит от самой одиозной личности в стане афганской контрреволюции — руководителя «Исламской партии Афганистана» Гульбеддина Хекматира. Как бы мы ни относились к тому или иному персонажу афганской войны, следует признаться, что при всей ненависти к просоветскому режиму, Гульбеддин умел ценить военный опыт и талант отдельных личностей. И до сих пор живущий в бедности в Исламабаде бывший боевой генерал пользуется уважением в стане бывших моджахедов. Они несколько раз «навещали» его у него дома, в Исламабаде, однако так и не посмели тронуть его и пальцем.

К концу мая стало ясно — афганкая армия одержала решительную и бесповоротную победу под Джелалабадом, наголову разгромив врага. Отголоски этой победы были слышны в разных уголках Афганистана. Врага теснили по всем фронтам. К июню 1989 года стало очевидно, что врагу не удалось опрокинуть ни один правительственный гарнизон, ни овладеть сколь-нибудь значимым административным центром. Переход некоторых малозначимых территорий под контроль моджахедов был вызван тактической перегруппировкой сил и новыми реалиями, в которых велась война. Огромный вклад в организацию решительной победы над моджахедами внесли солдаты царандоя — народной милиции, которые сражались плечом к плечу с армейцами, а также работники Министерства государственной безопасности Афганистана. Именно благодаря самоотверженной работе сотрудников МГБ, на сторону народной власти перешли многие «колеблющиеся» отряды оппозиции, которые воевали на стороне моджахедов во время присутствия в стране советских войск. «Иностранного вмешательства» в лице «советских оккупантов» больше не было, многие вчерашние враги народной власти стали переходить на ее сторону, оказывая вооруженную поддержку правительственным гарнизонам в административных центрах. Умело организованная пропагандистская работа в кишлаках стала решающим фактором укрепления власти на местах. И хотя контрреволюция еще агонизировала, сея смерть и разрушения на афганской многострадальной земле, многие государства потеряли интерес к этой войне, осознав, что силой оружия вопрос в свою пользу решить невозможно. Афганские Вооруженные силы на тот момент стали самыми боеспособными, оснащенными и мобильными в регионе.

К исходу лета 89-го, после крушения духовских планов по захвату Джелалабада, Хоста и Шинданта, обстановка в афганской столице несколько стабилизировалась. Ракетные обстрелы продолжались ежедневно, но население, увидев, что армия Наджибуллы с помощью наших ракетчиков умело сопротивляется полчищам моджахедов, несколько успокоилось. Очереди к индийскому посольству из желающих покинуть родину резко поубавились, а в Кабуле стали даже циркулировать слухи о возможном возвращении нескольких подразделений советской армии. Хотя я знал, кто распространяет эти слухи, иногда очень хотелось, чтобы они вдруг как в сказке воплотились в реальность. Заработал «воздушный мост», по которому в афганскую столицу доставлялись боеприпасы и оружие. По земле проходили колонны с дизтопливом и мукой.

Полу-мирная жизнь налаживалась. В город на несколько часов в день подавали электроэнергию. Столичные гостиницы наводнили иностранные журналисты, полчища которых все прибывали и прибывали, чтобы запечатлеть в своих репортажах крах коммунистического режима. Но кроме многочисленных пропагандистских пресс-конференций, шоу с «раскаявшимися» душманами и горами «захваченного» оружия, оставленного в наследство афганским воинам нашими армейцами, ничем «жареным» для своих репортажей они разжиться не могли. На каждый взрыв РСа иностранцы слетались как мухи на говно, надеясь застать на месте падения снаряда ужасающие картины. Но их не было. Вернее, не было для них. Просто их туда не допускали, ограничивая хитрыми уловками свободу передвижения пишущей и снимающей империалистической братии.