Регистан где-то рядом - Александр Карелин Страница 24

5

В дверь постучали. Невский крикнул: «Не заперто!» – вряд ли так мог себя вести полковник. Вошел высокий, круглолицый с толстыми красными щеками сержант, он прямо излучал здоровье. При разговоре у него появлялись очаровательные ямочки на щеках. Боец знал об этом, стеснялся, поэтому старался говорить, не раскрывая широко рта.

– Я от замкомбригады, мне нужен старший лейтенант Невский. – Он посмотрел на погоны, Невский уже снял белый халат, переоделся в форменную одежду, ожидая высокого гостя.

После такого обращения он подскочил, прижал руки по швам и громко доложил:

– Старший лейтенант Невский к вашим услугам. – Сержант даже попятился, вся его «надутость» улетучилась.

– Полковник приказал мне принести 2 коробки с иликсиром (он так и сказал, старательно произнося по слогам), – сержант топтался у двери, явно теряясь.

– Ладно, раз полковник приказал, получишь свои коробки с «иликсиром». Проходи сюда.

Невский вышел из-за стола, прошел в смежную комнату (перевязочную). Сюда старательный Саша Тамару каждый день заносил новые коробки с «Тоником» со своего склада. В углу лежали последние две коробки. Невский кивнул на них. Сержант без видимых усилий поднял с пола коробки, зажал подмышками, собрался уходить.

– Погоди, запомни, передашь полковнику: принимать строго по одной десертной ложке не более трех раз в день! Понял?

– А что такое десертная ложка? – повернулся посланец.

– Ты не слышал о таких ложках? Откуда ты, из деревни что ли? – удивился Невский.

– Да, я родом из Воронежской области, маленькая деревенька Нижние Карасики, – сержант впервые улыбнулся, показав ямочки на щеках. Лицо его приобрело совершенно детские черты.

– Как зовут?

– Степанов Степан.

– Вот что, Степан Степанов из Нижних Карасиков, ты передай полковнику о десертной ложке, он знает. Не кружками пить, не фужерами, не стаканами, как вино во Франции, а ложками. Десертными. Понял? Там все написано, но на французском языке. Знает твой начальник этот язык?

– Так точно, знает! – сержант топтался на пороге, явно торопясь уйти.

– Ну, раз знает, то прочитает. Иди.

– Есть! – произнес сержант, четко повернулся через левое плечо и вышел.

– Пора бы и поклевать чего-нибудь! А там и на боковую, – подумал Невский. Вечер заканчивался.

6

Дни в Афганистане пролетают незаметно, редко кто мог назвать день недели. А зачем следить за календарем, если это никак не отражается на жизни. Дни похожи друг на друга, особенно если не проводятся боевые операции, не поступают раненые. Как-то Невский заканчивал прием больных во время дежурства. Как и прежде, основные пациенты – инфекционные больные. Резко, требовательно зазвонил телефон. Взял трубку, назвал себя. Звонил оперативный дежурный – дежурному врачу с набором неотложной помощи срочно прибыть домой к замкомбригады. Невский вызвал дежурного терапевта, тот закончит прием, а сам взялся за тяжелую сумку неотложной помощи – предмет гордости начальника приемного отделения, тот ревностно следил за ее пополнением, можно было даже не проверять: все необходимое будет под рукой.

Вышел на улицу. Вечер догорал на западе красным маревом, было тепло. Путь проходил мимо женского модуля (так на современный лад именовались длинные одноэтажные бараки – сборно-щитовые конструкции), все в бригаде называли это общежитие «Кошкин дом». Почти ежедневно там кипели нешуточные страсти (куда там Шекспиру с его «Отелло»). Вечером барак жил особенно бурно. Многие окна были распахнуты настежь, отовсюду неслась музыка из заграничных магнитофонов: «Арабески», «АББА», «Чингисхан» и прочие зарубежные группы, звучал и Высоцкий. Бригада отдыхала…

Невский подошел к «жилому городку» офицеров управления бригады: здесь можно было увидеть и домики на колесах, и аккуратные сборно-щитовые дома. Замкомбригады жил в бочке (да-да, как древний философ Диоген, только не в деревянной, а в настоящей металлической цистерне, в которой раньше возили горючее). В этой большой емкости вырезали отверстие для двери, для пары окон, внутри уложили деревянные полы, обустроили. Живи – не хочу. К деревянной двери был приставлен авиационный трап. На земле у трапа Невский заметил одинокую фигуру военного с автоматом, подошел ближе, узнал знакомого сержанта Степанова Степана, поздоровался с ним за руку:

– Что пишут из Нижних Карасиков, все нормально дома?

– Вчера только письмо получил, уже ждут моего возвращения, скоро замена моя прилетит.

– Вот и славненько. Как там полковник?

Лицо сержанта приобрело озабоченное выражение, чудесные ямочки на щеках спрятались:

– Да, что-то расхворался мой полковник, цельный день нынче лежит, проходите, товарищ старший лейтенант.

Он отступил в сторону, пропуская Невского по трапу наверх. Александр поднялся по ступенькам, постучал и сразу открыл легкую дверь. В помещении было тепло, работал электрический обогреватель, громко звучал телевизор, в глаза бросился небольшой холодильник. За перегородкой из тяжелых штор с восточным орнаментом стояла широкая кровать. Невский подошел ближе.

На кровати, укрывшись до подбородка одеялом, лежал на спине Василий Иванович, глаза его открылись, в знак приветствия он кивнул головой в ответ на доклад старшего лейтенанта. Даже в полумраке, в стороне горела только настольная лампа, была заметна его смертельная бледность. Невскому показалось невероятным видеть такого сильного, боевого офицера в таком беспомощном положении. Тот выпростал тонкую жилистую руку из-под одеяла, указал доктору на стул у кровати. Невский осторожно присел на краешек, стараясь осознать происходящее. Что могло сразить этого неутомимого человека-оптимиста? Наконец, овладев собой, спросил:

– Что вас беспокоит, на что жалуетесь?

– Понимаешь, док, совсем нет сил, даже чтобы подняться в туалет, Степка мне «утку» подносит, как дистрофику. Есть не хочется, да и уснуть не могу совсем. Вот в телевизор пялюсь весь день. А завтра должен проводить совещание. Что делать – ума не приложу. Медицину не вызывал, думал сам оклемаюсь.

Невский посчитал пульс, еле нащупав редкие удары. Послушал сердце – глухие ослабленные тоны, температура была пониженной, артериальное давление тоже ниже нормы. Ничего не указывало на инфекционное заболевание, да и язык был чист, как у младенца.

– Ну, как Невский, Великий князь, я буду жить? – по пытался даже пошутить Василий Иванович.

Дежурный доктор лихорадочно соображал, прокручивая в голове подобные случаи из врачебной практики. Ничего похожего. Тут взгляд его остановился на столе, заваленном бумагами, папками и множеством знакомых флакончиков с улыбающимся богатырем на этикетке. Число пустых емкостей превышало десяток… Он быстро схватил один и поднес к глазам больного: