Стальные когти - Лео Кесслер Страница 23

Заходящее солнце заливало зловещим оранжевым светом передний край обороны русских за проволочным заграждением, охватив своим багровым пламенем все их укрепления, доты и дзоты. Догорая на них мрачным заревом, оно четко высвечивало каждую деталь.

— Судя по всему, у русских появился действительно талантливый военачальник, который относится к своим обязанностям не так, как это обычно делают члены коммунистической партии, — пробормотал Стервятник, опуская бинокль и почесывая кончик носа. — Кто бы он ни был, ему удалось создать очень крепкую линию обороны. Действительно очень крепкую.

Фон Доденбург и Шварц, стоявшие рядом, ничего не сказали. Было слышно, как потрескивает пламя, лизавшее два подбитых «тигра».

— Не буду объяснять вам, господа, что в этом месте русские имеют полное превосходство над любым нападающим, — продолжал Стервятник. — Справа здесь течет река, а слева возвышается железнодорожная насыпь высотой в три метра. Это означает, что наступать можно только в промежутке между этой рекой и насыпью, то есть на фронте шириной всего в один километр. А этот километр, как вы можете видеть, отлично прикрыт оборонительными сооружениями русских, в том числе и расположенными на возвышенных местах.

— Дайте мне приказ наступать, — проговорил гауптштурмфюрер Шварц с фанатично горящими глазами, — и я пробьюсь сквозь любую оборону противника.

Опустив бинокль, Стервятник с сожалением посмотрел на него.

— Мой дорогой Шварц, вы потеряете половину вашей драгоценной второй роты, не пройдя и первых двухсот метров. Посмотрите на огневые позиции противотанковых орудий русских, устроенные в районе железнодорожной насыпи. Как только вы подставите им свой бок, они расстреляют все ваши «тигры», точно в тире. Один танк за другим.

— Значит, остается лишь попытаться проникнуть через заднюю дверь, — усталым голосом произнес Куно фон Доденбург.

Стервятник кивнул:

— Точно. Идти в лоб будет самоубийством, а атака с фланга попросту невозможна. — Он рассмеялся циничным смешком.—Честно говоря, я ожидал, что в этом деле нам как-нибудь поможет Всевышний. Ведь в конце концов русские — официальные атеисты, а мы, немцы, ведем здесь священную войну. Но, кажется, Господь в последнее время не желает оказывать нам помощь. Так что остается лишь попытаться проникнуть в тыл русским через черный ход.

Фон Доденбург пропустил мимо ушей циничные реплики командира батальона и рассудительным тоном произнес:

— Лучше всего попытаться проникнуть в русский тыл, используя реку. Мы могли бы тихо перебраться через нее и неожиданно атаковать их справа. Остальные подразделения батальона должны будут также ударить в этот момент с фланга. Объединенными усилиями, думаю, мы сможем сделать это.

— Не сможем, а должны, фон Доденбург! — воскликнул Стервятник.

Стоявший рядом с ним гауптштурмфюрер Шварц щелкнул каблуками:

— Я вместе со своей второй ротой хотел бы пойти добровольцем и выполнить эту боевую задачу.

Стервятник отрицательно покачал головой:

— Нет, Шварц, это сделаете не вы, а фон Доденбург. После сегодняшнего боя его рота и так фактически превратилась из панцергренадерской в пехотную. А у вас пока еще осталось в целости и сохранности большинство ваших «тигров». Фон Доденбургу будет поручено скрытно переправиться через реку, вы же ударите русским во фланг.

— Но…

Стервятник отмахнулся от его возражений. Через пять минут план боевой операции был готов.

— Вы должны атаковать позиции русских в три ноль-ноль, фон Доденбург, — подвел итог Гейер, — как только услышите шум ложной атаки, которую будет проводить третья рота. Желаю вам удачи!

— Благодарю вас.

— А теперь я предлагаю вам немного поспать перед тем, как вы станете переправляться через реку.

Но, несмотря на сильную усталость, фон Доденбург так и не смог заставить себя сомкнуть глаз. Не могли заснуть и все остальные бойцы его роты. Вместе с Шульце и другими бойцами Куно сидел у костра, на котором эсэсовцы разогревали консервы с тушенкой. Со стороны второй роты доносился треск пистолетных выстрелов — Шварц, как обычно, проводил расстрел военнопленных.

Шульце скрутил самокрутку, набив ее захваченной у русских махоркой, глубоко затянулся — и тут же закашлялся.

— Черт бы побрал эту махорку! После нее рот воняет так, точно это подмышка гориллы.

Фон Доденбург рассмеялся:

— Ты еще должен быть счастлив, что у тебя есть хотя бы это. В третьей роте уже давно курят высушенные чаинки, завернутые в полоски из «Черного корпуса» [35].

— Да. Этого, мне кажется, уже достаточно, чтобы навсегда отвратить человека от курения. — Лицо Шульце было хмурым, на нем напрочь отсутствовала обычная для него задорная ухмылка.

— В чем дело, Шульце? — спросил фон Доденбург. — Что ты все время сидишь такой нахохлившийся?

Обершарфюрер ответил не сразу.

— Я думаю о будущем, господин офицер, — наконец произнес он. — И я боюсь даже подумать о том, что оно нам принесет.