"Чёрный туман" - Сергей Михеенков Страница 22

Одну ночь… Но взводный на ночь его не отпускал. Всего на несколько часов. До вечера. Как всегда, Гейнце сможет усидеть на болоте только до вечера, не дольше. А вечером он пойдет на хутор сам. Вот свинья! От внезапной догадки Бальк даже остановился. Да он смеется надо мной! И Мария, возможно, не посвящена в его дурацкий замысел и вовсе не ждет Балька. Он слишком для нее молод. Бальк повернулся и поплелся назад. Но дошел только до опушки. На опушке наломал букет черемухи. И сразу приободрился, осмелел. К женщине надо идти с цветами. Даже если он идет к ней так, после друга. Это все-таки куда лучше, чем пользоваться услугами передвижного борделя, где пожилой фельдшер так обработает препаратами твой член, что ты потом будешь больше вспоминать именно об этой санитарной экзекуции, чем о других впечатлениях. Нет, Фриц над ним просто решил поиздеваться! Чтобы скрасить серость будней. Ведь на дворе весна. Хочется пребывать в ином, более приятном настроении. Если он заявится следом, то так оно и есть. Ну, тогда пусть пеняет на себя… И Бальк уже с азартом подумал о пышной талии Марии. Как такую обнимать? Для этого нужно быть старше хотя бы лет на пять и иметь хороший опыт обращения с женщинами. Ведь она может просто выставить его, непрошеного гостя, хоть он и солдат германской оккупационной армии, за дверь, когда поймет, зачем он пришел.

Но Мария настолько прочно засела в его мозгу, что остановиться он уже не мог.

Ради этого похода Бальк даже искупался в протоке. Вымылся, переоделся в чистое белье. Знакомство мужчины и женщины не должно начинаться с неприятного запаха. Как пахнут солдаты, Бальк знал хорошо. Когда с неделю посидишь в сыром окопе или землянке, да когда пропотеешь хорошенько и пот въестся в нижнее белье.

Марию Бальк всегда видел опрятной, в чистой одежде, даже если она работала в огороде или что-то делала во дворе. У нее не было детей, хотя с мужем она прожила несколько лет. Такое бывает. Потом дети могут появиться. А вдруг Мария забеременеет от кого-нибудь из них? Скорее всего, от Фрица. Ведь он с нею живет уже почти месяц. Может, плод уже зачат. Мы уйдем на восток, чтобы занять где-то там новые позиции, Мария родит здесь сына или дочь. И этот ребенок будет наполовину немцем. Или драгоценное немецкое семя так и не разбудит в этой красивой женщине новой жизни, о которой, должно быть, она мечтает день и ночь. А может, вдруг подумал Бальк, именно для этого ей и нужны разные мужчины? Такое тоже случается. Он где-то читал. В каком-то французском трактате. Женщина чувствует, что в ней происходит. Может, у нее просто не получается с Фрицем, как прежде не получалось с мужем, и она решила побыть с другим? Фрицу наплевать. Получается, Фриц сам его выбрал. Назначил, как старший по званию, как командир опорного пункта, которому здесь в округе подчинено все. Проклятая война, она вторгается во все, даже в это.

Бальк вспомнил, как выглядывал из землянки Фриц, покуривая сигареты из его пачки «Юно», оставленной на лавке у окна, когда он нагишом плескался в протоке, и окончательно пришел к выводу, что старый боевой товарищ над ним просто потешается. Среди скуки и однообразия болотной жизни – это все же какое-никакое развлечение. В том числе и для него, Балька. И это внезапное открытие не просто успокоило его, но привело его в настоящий восторг. Да, это все же развлечение. И оно волнует.

С этими мыслями Бальк переступил порог небольшого домика, крытого, как в прошлом веке, соломой. Здесь жила Мария.

Но Мария в доме оказалась не одна. За столом сидел человек в камуфляжном костюме «древесной лягушки» и пил из кружки молоко, должно быть, предназначенное Бальку. Или Фрицу. Но не ему, кого Бальк, просидевший на опорном пункте столько недель, и в глаза не видел. Должно быть, разведка, подумал он, мельком взглянув на незнакомца и так же, навскидку, определив его принадлежность. Нашивок Бальк не разглядел. Их как будто бы и не было. Должно быть, нашивки спрятаны под камуфляжем. Звание непонятно. Судя по уверенности, с какой себя ведет, не ниже унтер-офицера. Впрочем, в разведке все такие. А «древесные лягушки» могут быть и из СС, и из спецподразделений. У них всех особые задачи и особые полномочия.

Незнакомец взглянул на пышный букет, который в руках Балька начал слегка дрожать, покосился на хозяйку, стоявшую у окна, и отвернулся с едва заметной ухмылкой. Бальк положил букет на лавку, даже не взглянув на Марию. Когда руки освободились, он щелкнул каблуками, сделал прусскую грудь и на всякий случай, чтобы не подводить ни взводного, ни самого себя, представился:

– Унтер-офицер Бальк! Заместитель командира опорного пункта «Малые Васили»! С кем имею честь?

– Инженер Штайн, – неожиданно отрекомендовался человек в камуфляже «древесной лягушки». – Где ваш командир?

– Обер-фельдфебель Гейнце в данную минуту находится в лесном секторе на передовом КП. – И добавил с твердостью в голосе: – Но, герр инженер, о вашем визите не было никакого сообщения?

– И не должно быть.

– В таком случае я вас обязан задержать.

Инженер завернул в бумагу недоеденные печенья «Бальзен», сунул их в ранец, стоявший рядом, на лавке. Оттуда вытащил полную пачку «Бальзена» и положил ее на стол рядом с пустой кружкой. Вежливо кивнул хозяйке, как если бы все происходило где-нибудь в летнем кафе в Дюссельдорфе и он расплачивался за кружку прекрасного пива, и сказал:

– Пойдемте. Ориентировка на нас только что поступила на вашей частоте. Вас ждут майор Радовский и лейтенант Шмитхубер.

– Скажите, унтер-офицер, десятого числа после полудня вы и ваши подчиненные не наблюдали ничего необычного? В небе. На болотах. В лесу. Над лесом. В поведении местных жителей. Ну, и так далее. Нас может заинтересовать буквально все. – Радовский говорил неторопливо, настраивая и унтер-офицера на неторопливый вдумчивый ответ. Пусть хорошенько пошевелит мозгами и вспомнит все.

Десятого… Десятого… В этот день радиостанция Би-би-си передала сообщение о бегстве 17-й германской армии из Крыма и гибели семидесяти тысяч немецких и румынских солдат и офицеров. Но как они могли узнать о том, что я прослушиваю частоту союзников? Нет, чепуха, тут же спохватился Бальк, из-за прослушивания каким-то унтером вражеской радиостанции – такой переполох? Фриц… Обер-фельдфебель Гейнце предыдущую ночь провел здесь, в Малых Василях. Там же и, должно быть, так же, как и последующую. Но кто об этом знал? Он, его заместитель, и личный состав патрулей. Никто никуда не отлучался. Никто не мог сообщить о ночных отлучках командира опорного пункта «Малые Васили». Значит, дело в другом. И потом, реакция инженера на его букет черемухи… Инженер не вспылил. Но все понял. Ему на их шуры-муры, как говорят русские, с местными наплевать.

Офицер, который задавал вопросы, снял куртку, и Бальк увидел погоны майора вермахта. Слава богу, с облегчением вздохнул он, это не гестапо и даже не «цепные псы».

– Герр майор, разрешите доложить?

– Докладывайте.

– Десятого мая приблизительно в шестнадцать двадцать по берлинскому времени в небе наблюдался воздушный бой. Неподалеку от хутора, а точнее, в полутора километрах на юго-запад упал подбитый самолет Люфтваффе. Это был истребитель «Мессершмитт-109». Пилот кабины машины, к сожалению, не покинул. Самолет загорелся в воздухе и к моменту падения фактически развалился на две части. Останки пилота, фрагменты одежды, а также награды и личные вещи, которые были найдены при погибшем, в тот же день переданы патрулю жандармерии, который прибыл к месту падения через несколько часов на двух мотоциклах.