Операция "Фауст" - Евгений Федоровский Страница 22

В инженерном училище в Карлсхорсте, кроме специальных дисциплин, обязательными оставались только русский язык и история тысячелетнего рейха.

Историю вел гнусавый оберст [19]Вебер по кличке Библейский Вор. Обычно он вскакивал на кафедру и, размахивая костлявыми руками, вопил:

– Господа! Великое счастье быть немцем! Природа даровала немцу трудолюбие, ум, предприимчивость. На тронах почти всех монархических государств сидели родичи немецких династий. Нас ненавидят как раз за то, что мы хорошие. Нам завидуют, потому что мы умнее и энергичнее других. И, завидуя, отказывают во всем, что составляет наши жизненные интересы.

Вебер сбегал с кафедры и трагически понижал голос:

– Мы живем в тесноте и давке. У нас слишком много людей в маленькой стране. Это несправедливо.

И неожиданно взрывался до крика:

– Немец нуждается в пространстве! Фюрер вложил вам в руки меч! Так добудьте землю этим мечом!

Очень часто Вебер прибегал к изречениям из Библии, но выдавал за свои, за это и получил нелестное прозвище.

Как и всюду в стране, так и в училище процветали наушничество, лесть, подозрительность, двурушничество, система взаимной слежки. Организатором такой системы, ее душой, в училище был культурфюрер [20]Шмуц, которого звали попросту Собакой. Даже в таком аполитичном занятии, как спорт, Шмуц приказывал прививать воспитанникам нацистские идеи, которые якобы «импонируют молодым сердцам, жаждущим мгновенного действия и честолюбия».

Однажды он появился в спортивном зале, где занимались боксом отобранные Маркусом силачи. Тщедушный, с узким бледным лицом, вечными капельками пота на яйцеобразном черепе, он крадущейся походкой приблизился сзади и потянул Хохмайстера за рукав:

– Я недоволен вами.

– Не понимаю, культурфюрер…

Шмуц недобро повел носом:

– Уж не думаете ли вы, что пожалованные фюрером привилегии позволяют вести вам антинацистскую пропаганду?

Бледнея, Маркус потребовал:

– Объясните!

– Рассказывая о тех или иных приемах в боксе, вы то и дело ссылаетесь на опыт французишки Арну, какого-то русского Харлампиева, полячишки Бекацкого…

– Но это настоящие мастера и теоретики бокса!

– Нет! Истинными мастерами могут быть только немцы.

Разумеется, Маркус не спросил, кто наябедничал на него. Однако после этого разговора у него пропала охота работать с фенрихами, из которых надеялся сделать надежных бойцов. Кто-то из них нашептал культурфюреру. А с такими в бой не пойдешь.

Тем не менее ему пришлось смириться с порядками в училище. Из группы он выделил только двоих – Вилли Айнбиндера и Иоганна Радлова. Оба были физически крепче остальных, умнее и преданнее ему. Они хорошо знали русский язык и помогали на занятиях. Сын секретаря посольства Вилли Айнбиндер долго жил в Москве. А нянькой и первым учителем Иоганна Радлова, сына помещика из Восточной Пруссии, был русский офицер, пожелавший после плена остаться в Германии.

Занятия боксом велись в свободное время. Основные же часы занимала учеба. Воспитанники изучали подрывное дело и способы поджогов. Инструкторами были не только профессиональные диверсанты, но и специалисты-химики. Один из них, капитан Брюс, показывал термосы, солдатские фляжки, канистры для масла, чемоданы с двойным дном, где в тайниках хранились взрывчатые вещества. Он же делал компактные мины для уничтожения самолетов. Учил готовить яды из лекарств, которые можно купить в любой аптеке.

На учебном поле, скрытом от посторонних глаз лесами и озерами, стояли макеты мостов, пролегали участки железнодорожного полотна, а поодаль на собственном аэродроме базировались учебные «шторхи». На этих легких самолетах-монопланах фенрихи учились летать и прыгать с парашютом, чтобы далеко в тылу противника взрывать мосты и железные дороги, разрушать линии связи, нападать на штабы.

Велись также занятия по радиоделу, топографии, маскировке, огневой подготовке. Чего стоило, к примеру, упражнение: «пропускание танков через себя»! Фенрих должен был вырыть окоп до подхода танка, работавшего на полном газу, упасть на землю, втянув голову в плечи и зажав меж колен карабин. Лязгающая гусеница накатывалась на окоп. На шлем сыпались земля и песок. Становилось темно как в гробу. Пропустив машину, воспитанник вскакивал, бежал за танком и прыгал на его корму или бросал гранату.

Часто по тревоге совершали фенрихи ночные переходы, учились ориентировке на местности, стрельбе боевыми патронами, захвату цели. Схватывались в ближнем бою, действуя прикладом и штыком, саперной лопатой и гранатой, как палицей. До автоматизма отрабатывали приемы стрельбы из пулемета: замок отвести, крышку поднять, ленту заправить, крышку закрыть, предохранитель спустить, прицел установить, прижать к плечу приклад…

И еще муштра, шагистика в противогазах, вынос раненых, первая помощь пострадавшим…

И занятия в классах – изучение боеприпасов, машин, механизмов и других средств инженерной техники, устройств минно-взрывных заграждений и приемов проделывания прохода в оборонительных рубежах противника, усвоение методов инженерной разведки, оборудования окопов, траншей, дотов и дзотов, пунктов управления и водоснабжения, строительства переправ, дорог и аэродромов… и десятков других дисциплин, входящих в сложный, многоступенчатый комплекс инженерно-технического обеспечения войск.

Двенадцать часов ежедневно! Даже такой выносливый человек, как Маркус, и тот изрядно уставал. Однако не падал духом.