След Ночного Волка - Андрей Канев Страница 21

Павелецкий сидел в кабинете и размышлял над тем, что же он будет говорить командирам сводных отрядов и милиции особого назначения, которые через час соберутся в его кабинете. Под его руководством находились ОМОН ГУВД Саратовской области с дислокацией в городе Балаково, стоящий в Толстом-юрте, ОМОН ГУВД Тюменской области, находящийся в Алхан-Кале, ОМОН УВД Ивановской области, ПВД которого располагался в Старой Сунже; сводный отряд милиции из Архангельской области стоял в станице Петропавловской, астраханцы в Гик а ло, а СОМ Краснодарского края в станице Первомайской. Это были подразделения возглавляемой им оперативной группы, а по-старому — временного отдела внутренних дел. За каждым из них был закреплен свой КПП, на котором сотрудники досматривали проезжающий мимо автотранспорт.

Саратовским ОМОНом командовал полковник милиции Александр Степанович Нефедов, человек уже в возрасте, огромного телосложения, в фигуре которого не присутствовало ни капельки жира. Он был любителем вкусно поесть, сам умел замечательно готовить и постоянно приглашал к себе других командиров.

Однажды он купил в Моздоке кабана, а всем остальным задиристо хвастался:

— Я так иду, а он в камышах шур-шур, я его и бахнул, попал прямо за левое ухо, жаль, голову собакам отдал, а то бы показал…

Тюменский отряд привез полковник милиции с замысловатой фамилией Шпицбергенов, звали его не менее замысловато — Иосиф Григорьевич. Вот любитель был заумные речи повести за столом, когда у всех уже по рюмкам налито, а желудок готов принять живительную влагу. Он тоже был не менее представителен, чем Нефедов и командир Ивановского ОМОНа Варламов. Несмотря на это, душу имел тонкую, любил поэзию Ахматовой и Пастернака, а может быть, и сам пописывал стихи.

Согласитесь, было странновато слышать за милицейским столом с половиной стакана водки в руке следующее:

— Человек есть нечто, что должно превзойти. Даже мудрейший среди вас есть только негармоничная форма между растением и призраком. Но разве я велю вам стать призраком или растением? Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью. В человеке важно то, что он мост, а не цель… Примерно так говорили Ницше и Заратустра. Но это философия, а я предлагаю выпить за любовь, ведь Игорь Северянин однажды написал: «Меня ты клонишь в кисти, расцветшие лилово, Захлебывая разум в сиреневых лугах»…

И все, глядя на него как на чокнутого, тупо пили за любовь. За непонятность Шпицбергенова и уважали. Да и профессионал он в милицейском деле был неплохой.

Николай Александрович Варламов свои погоны подполковника зарабатывал тяжело, не везло ему со званиями, и все тут. Был он человеком веселым и осмотрительным, как говорится, никогда поперед батьки в пекло не лез. Но и трусом не являлся, Павелецкий столкнулся с ним в деле, когда уничтожили троих боевиков, направлявшихся к Ночному волку с грузом необходимых боеприпасов, продуктов и батареей электропитания. После этого случая полковник всегда здоровался с ним особенно уважительно, как с настоящим боевым товарищем. А при случае на общих оперативных совещаниях всегда вставлял:

— Вот когда мы с Варламовым уничтожили бандгруппу…

Далее следовало какое-нибудь нравоучение.

Трескоед он и есть трескоед. И ничего тут не поделаешь. Командир Архангельского сводного отряда милиции Николай Александрович Евтихеев тоже, как и Варламов, носил погоны подполковника милиции. На «земле» он был начальником ОВД города Коряжмы, спокойный по натуре своей человек и почти не пьющий водки, обычно начинал любой свой разговор со слов:

— Вот у нас дома…

Разумеется, в Архангельске и солнце было солнечней, и вода мокрее, да и жила там его любимая женушка, родившая Евтихееву двоих сыновей и лапочку-дочку. В самом начале командировки с ним приключился один казус.

В этот день он нечаянно и беспричинно выпил раза в два больше дозволяемой самому себе дозы. Лег спать. КПП его было одним из лучших по показателям, больше всего задерживалось машин, числящихся в угоне. Ничего, казалось бы, не предвещало беды, только вот зачастили на его самый ближний к Ханкале КПП всякого рода проверяющие. Понятно каждому, им же необходимо было оправдывать получение орденов и медалей разных, но по сути своей именуемых одинаково саркастично: «За оборону Ханкалы». Все эти необоснованные учебные подъемы по тревоге, построения, постоянное ожидание проверки нервировали личный состав и мешали нормальной службе. Болезненнее всего воспринимались эти проверки тогда, когда какой-нибудь необстрелянный «шерстяной» старлей начинал давать бывалым по пять-шесть раз в боевых командировках майорам и капитанам вводные типа:

— Ты «двухсотый», товарищ твой без патронов и он уже тоже почти «трехсотый», твои действия?

Так вот, он «расслабился» в борьбе с зеленым змием, а тут в полдвенадцатого ночи с КПП на ПВД оперативному дежурному сообщили, что приехала очередная проверка. Командир, всклокоченный, вскочил с кровати и стал одеваться: