Смертная гильза - Вячеслав Миронов Страница 20

— Ну что, милок, не ожидал? — в голосе деда-презерватива сквозь самодовольство — презрение к моей персоне и самолюбование собственной. Мол, провел всех, я самый умный. Не угадал, дед, не угадал. Посмотрим, как карты лягут.

— Нет, — выдавливаю из себя.

— Ну, давай деньги и разбежимся, — это уже сынок заговорил.

— Э-э-э, нет, — я выбрасываю сигарету, прикуриваю следующую. — Сначала человек, потом денежки. Откуда я знаю, что вы мне какого-нибудь чечена не подбросите!

— Деньги давай! — сынок начинает нервничать. Правой рукой поднял ствол автомата, а левую протягивает за сумкой.

Эх, велик был соблазн врезать ему в пах, расплющить и сделать яичницу-болтунью из его промежности тяжелым, мокрым и грязным ботинком, рвануть ствол на себя. Прикрыться его обмякшим телом от дедовских пуль, а потом расстрелять дедка. А потом сынуле шейку свернуть. Нельзя.

— Сначала заложник. Может вы и не имеете никакого отношения к обмену, а так, что-то где-то слышали!

— А не боишься, что мы тебя сейчас просто убьем и заберем деньги? — дедок насмешлив, куражится.

— Боюсь. Поэтому и сделал одну вешицу, она вас позабавит, — я медленно и осторожно опускаю сумку перед собой. Потом медленно достаю детский брелок с множеством кнопочек и нажимаю на одну. Раздается какая-то визгливая мелодия. В ночи ее слышно далеко и хорошо.

Дедок с сынком сразу нацелили автоматы на меня.

— Это что ты, мил человек, задумал? — нет уже прежнего куража и елея в голосе деда.

— Это я бомбу поставил на боевой взвод. Теперь, если сумку раскрыть, разрезать, будет маленький «Бум». Человеку ничего, а вот денежки тю-тю. Сгорят, а что не сгорит, то можно будет просто выбросить, потому что даже в туалет не сходишь, не подотрешься. Слишком маленькие бумажки останутся. Не хватит. Пальцы испачкаешь, — пояснил я и плюнул им под ноги.

Теперь я уже курил не кулак, а держал руку на отлете. Мой черед куражится. Ну, думайте, пособники бандитов, думайте. Казалось, что через несколько секунд у них из ушей повалит дым. Мозги у них соображали в нестандартных ситуациях медленно. Даже крайне медленно.

Есть деньги, но взять их нельзя. Самое главное, чтобы они были на самом деле пособниками бандитов, чтобы они были посредниками при обмене, а не просто желающими хапнуть кучу денег на халяву. Я ждал. Надо их поторопить, направить мыслительный процесс в нужное русло.

— Так где состоится обмен?

— Хорошо! — с ненавистью в голосе выдавил из себя дед. — Пойдешь с сыном к чеченам, там и посмотришь. А сумочку оставишь здесь. Я ее посторожу.

Пока все идет по задуманному, даже лучше чем задумано. Тьфу, тьфу, тьфу.

Дед достал радиостанцию, отвернулся от меня и зашептал что-то. Станция сначала ответила шумным шорохом атмосферных помех, потом четко по-русски с чеченским акцентом.

— Ты штучку-то оставь, чтобы бомбу разрядить-то, — заявил дед.

— А зачем? Вернусь и разряжу. Не вернусь — не будет денежек. Или все довольны, или все остаются при своем интересе.

— Ну, смотри, щенок, если обманешь, то будешь молить о смерти. — Нет в голосе его прежнего меда. Волк, просто волк. Не ошибся я в породе этого зверя, не ошибся.

— Пошли, — сын толкнул больно в бок стволом автомата.

— Пошли, — я вздохнул и отправился на российскую, но чужую территорию.

Шли минут пятнадцать, ноги вязли в грязи, не побегаешь. Из кустов поднялись две фигуры.

— Ну, молись теперь, гад, чтобы живым ушел, — вполголоса сказал мне сопровождающий.

— Господа, — голос мой был полон испуга, — покажите мне заложника.

— А может тебе еще показать х… и дать полизать? — голос из темноты с чеченским акцентом.

— Это предложение для меня неприемлемо, — стараюсь говорить как можно тверже, но не резко.

В этой почти кромешной темноте только голос может выразить все твои эмоции, — ни выражения лиц, ни позы тел не видно, только размытые пятна.

— Ладно. Покажи. — Имен не называют, опытные гады!

Из темноты подводят еще одну фигуру. Она спотыкается на каждом шагу, ее поддерживают. Я подхожу ближе. Вокруг нас скучиваются бандиты, поговорить нормально не дадут.

— Андрей, ты?

— Я, Леха, я, — голос слаб — не знаю сможет ли Андрей выполнить то, что я задумал.

— Какой у нас был позывной на узле связи?

— Каскад.

— А когда все отдали молдаванам?

— Кодру.

— Пальцы покажи.

— Да целые, целые! — гогочут чечены.

— Я хочу сам посмотреть! — беру руки Андрея, ничего не видно, ощупываю пальцы. Все на месте. Руками ощупываю голову — уши тоже месте. Потом поворачиваю ему голову до тех пор, пока он может терпеть.

— Э, больно! — Андрей вскрикнул.

— Если хочешь ему голову оторвать, так скажи, мы это сами сделаем! Деньги только отдай! — ржание вокруг нас усиливается.

— Ладно, где деньги?

— А где гарантия, что мы уйдем целыми?

— Хотели бы убить, давно бы это сделали!

— Логично! — я расстегиваю куртку, снимаю ее. — На, подержи, — протягиваю ближайшему бандиту. Потом отстегиваю подклад и вынимаю оттуда жилет с деньгами, передаю его, подклад — на место.

— Ух ты! — зажигаются фонари и спички, бандиты осматривают жилет, расстегивают его, достают деньги. — Тут все правильно?

— Все правильно, — подтверждаю я.

— А в сумке? — не выдерживает сынуля.

— Ничего, хлам.

— Ну, ты гад! — в голосе его чувствуется и уважение и ненависть одновременно.

— Я забираю заложника и мы уходим. Вы получили деньги, я — человека, все справедливо.

— Он пойдет в пяти метрах за вами. Если что не так, то первым мы убьем его.

— Я не против, — пожимаю плечами.

Мне вообще сегодня умирать не хочется.

Вышли в обратный путь, я подсвечиваю фонариком дорогу, постоянно оглядываюсь назад, Андрей плетется сзади. Ему тяжело. Прошли больше половины пути. Жду Андрея. Вот он уже на подходе. Я закуриваю, машу фонарем, зажигалкой.

— Ты чего? — спросил «сынуля».

— Не хочу чтобы твой папаша нас пристрелил.

— Так в сумке-то что у тебя?

— От дохлого осла уши, — поясняю я.

Он достал радиостанцию, вызвал отца и сообщил ему эту новость. Пока он разговаривал с отцом и объяснял ему, как их облапошили, я снимал часы, и трансформировал застежку часов в нож. Андрей подошел.

Ну же, сейчас!

— Андрей, как только ты падаешь — катишься вправо. Пароль — узлы связи. Не бойся! — шепчу я ему.