Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев Страница 19

В кабинете Якуба присутствовали генералы Костенко и Власов, полковники Рябченко и Летучий, майор Розин и переводчик Плиев. Как исполнители генералы, полковник и переводчик отпадают. Остается один «функционер» — Валерий Розин. Он и есть единственный представитель как раз той фирмы и в данный час — «божьего промысла КГБ». Во время выстрела в Якуба в кабинете появились еще четыре субъекта: Васильев, Ирванев и Лаговские. Братья, даже превосходные каратисты, но только что свалившиеся с небес, тоже отпадают как исполнители: на их подготовку к акции не было ни времени, ни возможности изучить их морально-деловые и профессиональные качества. Но главное, им, братьям, пусть и самым замечательным, но посторонним, не могла быть известна цель затеянного. Трудно вообразить, что, например, тот же Розин, впервые увидевший братьев, не зная даже их имен, отдаст обоим для исполнения архизасекреченный «госзаказ»: «Мужики-товарищи, дельце есть: как ворветесь в кабинет, первое — пали в Якуба, вали его наповал». Смешно, правда. Хотя тут как-то не до смеха. Так что Стасик и Павлуша Лаговские — это для героического антуража десантных войск.

Исключаю участие в убийстве Якуба и бойцов Ирванева и Васильева. По одной простой причине: они пришлые, назначенные для выполнения узкой и конкретной задачи — прикрыть Розина и, не щадя живота своего, всячески способствовать выполнению им акции по ликвидации начальника Генштаба. Омичи — такие же чужаки для спецгрупп комитета, как и мы с вами. И потому оба вряд ли знали о доподлинной задаче Розина — в КГБ лишних вопросов никогда не задавали и, думаю, не задают и сегодня. Тем и сильны молодцы-чекисты, а любопытствующие служат особистами в линейных частях. Вот характерный пример в подтверждение корпоративных мистерий КГБ. Даже вездесущий посол Табеев не был посвящен в замысел операции. Поэтому, когда раздался взрыв и в посольстве погас свет, он был в замешательстве: «Очень неудобно мне было перед женой. Она мне тогда сказала, что с тобой здесь никто не считается, тебя даже в известность не поставили». Табеев позвонил представителю КГБ генералу Вадиму Кирпиченко и потребовал объяснить, что происходит в городе. Но тот ему сказал, что сейчас нет возможности беседовать: «Завтра доложим, Фикрят Ахмеджанович». И прервал разговор, хотя посол пожелал узнать о ситуации «сей же момент».

Если бы «народный мститель», он же «зачитчик приговора» патриот Абдул Вакиль действительно был таковым, то не отсиживался бы в машине в ожидании конца — и боя, и Якуба, — а, ведомый праведным гневом, в первых рядах устремился вершить справедливое возмездие над гнусным предателем. Ан, нет. Неумолимо следуя полученным указаниям, он сидел под охраной бойцов тихой мышкой, приглушенный страхом, и страдал, моля Аллаха, чтобы пронесло и шальная пуля не настигла его. Ни здесь, в машине, ни там, в кабинете Якуба. Вакиль не смел выходить из укрытия до окончания операции и совершения «акта возмездия». Только после воздаяния единоверцу за его грехи «патриота» могли препроводить наверх, в осиротевшие апартаменты, с одной-единственной целью: опознать — тот ли злодей отправлен к праотцам.

Никого не убеждаю, но не хотите ли сказать, что Розин специально, в соответствии с разработанным планом, производит выстрел в Якуба и делает это настолько ювелирно точно, искусно и складно, что пуля лишь мимолетно, вскользь ранит начштаба — не до летального исхода? Далее мизансцена, которая логически вытекает из спланированного «меткого выстрела», видится такой: «подранок» бережно перенесен комитетчиками на диван в комнату отдыха. Следует несколько минут грозового молчания. Подполковник дожидается мгновенья своего издыхания. В те же самые минуты истомленный переживаниями боя курьер-чекист понукает Абдула Вакиля подняться наверх, по дороге вкладывает ему в руки пистолет, твердо напоминая: пробило время мстить, твой час настал — иди, твори возмездие, но только красиво. Что означает: зачитай тому, который на пороге смерти, суровый, справедливый приговор. И не забудь — от имени всего афганского народа. И в голос, как можно громче. Торжественности прибавь, на сколько сможешь, — чтоб и за дверью услыхали из поздней тьмы твой разговор с приговоренным, и пункты преступлений зачитай, за что расстрелян. Чинно сделай все, не поспешая, с чувством, с толком, с расстановкой — чтобы было все, как на суде благочестивом. От себя, коли тебя охота припекла, добавь маленько слов. Но кару не затягивай — мы что-то нынче умаялись бороться, пора и честь знать…

Согласны — ересь. И я согласен. И потому думаю, произошло все так. Розин второпях, а может, в сильном волнении, промахнулся и несмертельно ранил Якуба — пуля попала в грудь с правой стороны. Скверный выстрел, за который обычно корят, бранят, хулят и насмехаются. Но ловкачи-чекисты явный прокол ловко обернули себе на пользу — дескать, так и было задумано. И возвысили исполнителя до небес, а спецгруппу поставили в один ряд с алмазными звездами. На оттоманку Якуба уложили его подчиненные и адъютант. Пока шли переговоры о прекращении сопротивления охраной, послали за Вакилем. Справедливо решив, в свете отрабатываемой легенды, что пора ему завершить запланированное: добить врага. И преподнести миру неопровержимые доказательства переворота «руками афганских патриотов». Пять пуль были посланы Абдулом в упор, не целясь. Не забрызгался ли кровью отчизнолюбец?

Потом он хвастал вслух и показушно: мол, рука у меня не дрогнула, и я все пули из пистолета всадил Якубу в черепушку. И мир узнает, что не только это убийство и убийство Амина, но сам переворот — дело рук исключительно здоровых сил Афганистана, революционеров обновленной свежей крови. И наглядный пример тому — Абдул Вакиль. И наглядное проявление: Якуб не застрелен, он именно расстрелян, по приговору, как пособник и соучастник Амина. А то, что, по мнению кого-то, с ним попросту жестоко расправились, так кто, если не ваш вождь и наш тоже рулевой — Владимир Ленин, насорил в истории революционного движения словом могучим: «Быть революционером — значит ломать все вредное, отжившее самым решительным, самым беспощадным образом». Вот мы — и под корень извели вредоносное семя. И — самым беспощадным образом!

Как видим, про афганцев не позабыли — воздали им должное, в похвальбу обмакнули. А придуманный героизм одиночек-патриотов, атакующих объекты бок о бок с советскими бойцами, и выносящих приговоры, и исполняющих их самочинно, — весьма по-ушлому использовали кагэбэшники. «Подписав» афганцев под красивой ложью и отведя им не пассивную роль «опознавателей», а активных участников новой коммунарской эры, тем самым принудили их молчать о реальных событиях. На уста их навесили замки — и правде было не вырваться из-за плотно стиснутого зазубья и ни в какую не заявить о себе.

Следуя версии, и вывод сделаем. Майору Валерию Розину, коммунисту, негласно — от имени ЦК КПСС, и официально — от советского правительства, и конкретно — от председателя Андропова, и непосредственно — от генерала КГБ было доверено выполнение государственной, особо важной задачи, с которой он блестяще справился. Розин был одним из семи человек наряду с Карпухиным, Козловым, Романовым, Семеновым, Емышевым и Головым, которого сделали Героем Советского Союза, — на него было подано соответствующее представление.

Каждому желанны рукоплескания… Навоевавшись в Кабуле, а еще позже снова в Кабуле в должности заместителя командира «Каскада-4» по разведке (1982–1983 гг.) подполковник Валерий Розин очухается в осмыслении, что скрытый, скраденный про запас талант спецназовца не создает ему подобающей репутации. И, нащупав в себе искру божью, предастся новой утехе — вломится по своему обыкновению, выкованному в налетах и захватах, в «клуб поэтов». И вызовет к жизни обрядную и одновременно военно-строевую хвалебную песнь — боевую марсельезу. Чекистскую. «Когда кончался семьдесят девятый,/ В огонь судьба толкнула нас. /Мы разве были виноваты, /Что хорошо исполнили приказ?!»