На подступах к Сталинграду - Александр Филичкин Страница 17

Парень вспомнил, что у них нет еды, и понял, что не знает, сколько дней и ночей им придётся идти до своих. Он тяжко вздохнул и, несмотря на чувство протеста, возникшее в крестьянской душе, согласился с тем, что приказ чрезвычайно разумный.

Огляделся по сторонам и нашёл вещмешок, оставшийся без владельца. Развязал затянутые тесёмки. Вытряхнул на землю нехитрый скарб, а на его место положил ломоть, истекающий кровью. Взял сумку другого покойника, получил второй такой же кусок и сунул его внутрь опустевшего «сидора».

Упаковки с мясом повесили на пушечный ствол так, чтобы они хоть немного уравновесили тяжесть стального казённика. Рядом устроили скатки и поклажу всех остальных.

Тем временем два коневода отрезали от погибшей упряжи уже ненужные вожжи. Быстро сплели их них нечто похожее на бурлацкие лямки и прикрепили к петлям лафетных станин.

Двое солдат тотчас присели, взяли ремни из брезента и накинули их на плечи на манер портупеи. Поправили неудобную жёсткую сбрую. Выпрямились во весь рост и приготовились выполнить роль тягловой силы.

Стальные сошники поднялись над землёй и повисли в воздухе. Теперь они не цеплялись за почву, так что не мешали движению.

Солдаты подняли погибших товарищей и положили их на длинный лафет. Но когда попытались тронуть орудие с места, поняли, что вряд ли смогут тащить такой большой груз. Положили мёртвых на землю. Решили спрятать пушку в кустах, а потом вернуться назад за друзьями.

Лейтенант и раненный в руку боец встали со стороны ствола и упёрлись ладонями в щит, прикрывавший расчёт от стрельбы неприятеля. Павел и шестой человек устроились рядом. Чуть пригнулись и взялись за толстые шины высоких колёс.

Офицер крикнул:

– Пошёл!

Все дружно протяжно вздохнули, наклонились вперёд и навалились на пушку. Она нехотя тронулась с места и, медленно набирая ход, двинулась по пыльной дороге. Несмотря на то что орудие весило около полутора тонн, перемещалось оно достаточно ходко.

Да, толкать её по ровному полю было весьма тяжело, но это оказалось приемлемо, словно катишь большой возок сена под навес от дождя. Но самое главное, такая работа не шла ни в никакое сравнение с тем, что испытывал Павел, когда тащил на себе стальную плиту и ствол миномёта.

Минут через десять расчёт добрался до рощи и оказался под прикрытием толстых ветвей. Бойцы устало свалились на землю, а когда восстановили дыхание, пожилой Сидорчук набрался решимости. Обратился к своему командиру с мучившим всех вопросом:

– Товарищ лейтенант, может быть, нам её здесь пока закопать? Дойдём до своих и сообщим по инстанциям. А когда вернёмся назад, сразу отроем и вычистим так, что никто не заметит, что она ховалась когда-то в земле.

– В Военном уставе сказано, что мы должны всеми силами беречь и защищать вверенное нам боевое оружие, – хмуро сказал офицер. – Минимальный расчёт 76-миллиметровой пушки состоит из шести человек. Нас здесь столько, сколько нужно для перемещения орудия с места на место. Поэтому мы будет его катить до тех пор, пока не выйдем к своим! – Командир встал с пожухлой травы и закончил: – Сейчас похороним товарищей и двинемся в путь.

Контуженый офицер и раненный в руку боец остались сидеть у опушки и охранять дивизионную пушку. Четыре здоровых товарища выскочили из рощицы и, низко пригнувшись, бегом помчались к месту трагедии.

Не успев отдышаться, положили погибших на развёрнутые плащ-палатки и встали по двое в головах у покойников. Схватились за плотную ткань. В свободные руки взяли оружие и волоком потащили по полю.

Вес оказался большим, а идти пришлось далеко. Так что, пока возвращались назад, пришлось трижды вставать на кратковременный отдых. Минут через тридцать они добрались до опушки. Оставили погибших в кустах и взялись за лопатки.

Переплетение толстых корней не позволило вырыть глубокие ямы. Пришлось ограничиться только одной. Да и та оказалась всего лишь до пояса. Положив товарищей в братской могиле, их накрыли шинелями и сказали несколько слов, которые говорят в таких случаях.

Взяли солдатские книжки и отдали их офицеру. Забросав покойных землёй, воткнули в свежий маленький холмик кривой деревянный крест, связанный из двух веток дерева. Постояли минуту с непокрытыми головами. Вернулись к орудию и опустились в траву возле него.

Как и все остальные, кто участвовал в погребении, Павел сильно измучился. Вместе с ними он лёг на спину и расслабил усталое тело. Нужно было набраться сил перед дальней дорогой.

Лейтенант и боец с пробитой рукой продолжали стоять на посту, смотрели по сторонам и охраняли товарищей.

Минут через пять лейтенант тихо кашлянул. Поправил ремень и сказал:

– Кончай привал! Начинаем движение!

Бойцы тяжко вздохнули. Поднялись на гудящие ноги и разобрались по номерам. Павел и другой здоровый солдат, с которым они толкали орудие, махнулись местами с теми, кто шёл впереди. Впряглись в непривычную сбрую, и начались бесконечные километры пешего марша. Раненые артиллеристы толкали пушку в щиток, а здоровые сменяли друг друга после каждого небольшого привала.

Во время очередной передышки кто-то из бойцов вдруг рассмеялся и, желая ободрить уставших друзей, весело сообщил:

– Хорошо, что нам досталась усовершенствованная «дивизионка». Насколько я знаю, обычная «Ф-22» весит на тонну больше.

Все печально вздохнули и разом подумали, что тогда лейтенант поступил бы совсем по-другому: не заставил тащить такую тяжёлую ношу. Снял бы затвор и дорогие прицелы. Сунул «железки» в заплечный мешок. Спрятал пушку в ближайших кустах и рванул налегке вместе с ними.

Им ещё повезло, что вокруг расстилалась достаточно ровная местность. Идти по пустому просёлку было терпимо, но когда встречались подъёмы, то приходилось достаточно туго. Орудие не хотело подниматься на взгорки. Норовило скатиться назад и подмять под себя уставших людей.

Зато спускаться в низины оказалось значительно легче. Хотя тут тоже нужно держать ухо востро и не позволять разогнаться орудию. Не то влетит со всего маху в промоину и засядет там намертво. Мучайся потом с ним, вытаскивай.

Хорошо, что бороться с этой напастью помогали острые сошники, которые походили на лемехи конного плуга. Стоило их опустить на дорогу, как они вгрызались в твёрдую почву и тормозили движение. Правда, потом их приходилось выдёргивать из земли.

Тяжелее всех приходилось разведчику. Пока все отдыхали в кустах перед каждой поляной, он бегал вперёд и смотрел, нет ли фашистов в засаде. Потом возвращался назад и работал со всеми. Контуженый лейтенант и боец, раненный в левую руку, в дозор не ходили, поэтому эта обязанность падала на четырёх здоровых солдат.

Часа через два солдаты вкатили пушку в очередной перелесок и без сил повалились в траву. Внезапно Павел насторожился. Прислушался к шороху листьев, колеблемых слабеньким ветром, и тихо сказал:

– Товарищ лейтенант, по-моему, сюда кто-то едет!