Брестский квартет - Владимир Порутчиков Страница 16

Танковая группа Гудериана — этакая жирная синяя стрелка на карте, — легко, как сквозь масло, пройдя приграничные заслоны, стремительно продвигалась к Минску, нисколько не заботясь об оставшихся в тылу очажках сопротивления. Следующие за танками механизированные части вермахта должны были окончательно затушить эти разметанные, но еще тлеющие, еще обжигающие угли. Со стороны Вильнюса к столице Белоруссии также стремительно продвигалась другая танковая группа. Счет шел уже на дни, если не часы. Гигантские бронированные клещи грозили вот-вот сомкнуться, а меж ними, подобно бурлящей полноводной реке, все текли и текли от западной границы в сторону Волковыска, Слонима и Барановичей разрозненные части Белостокской группировки советских войск. Текли, разбиваясь о пороги немецких заслонов, что поджидали их на основных дорогах и переправах…

В сторону Барановичей решили двигаться и наши герои. Там, считал Чибисов, должны находиться боеспособные части Красной армии.

— Не могут же немцы столько дней подряд безнаказанно наступать? Ведь где-то их обязаны остановить! А в Барановичах все-таки крупный железнодорожный узел. Топливные склады…

Несколько раз товарищи нарывались на немецкие сторожевые охранения и чудом уходили из-под обстрела. Поэтому старались идти лесами, избегая больших сел — благо Крутицын хорошо ориентировался на местности, — вдоль задумчивых рек с топкими, заросшими осокой и рогозом берегами, мимо заток, полных черной стоячей воды. Питались в основном ягодами да тем, что удавалось раздобыть на редких в этих местах хуторах.

Приходилось пробираться и через изрытые недавними сражениями поля, где в перемешанных с землей окопах лежали непогребенными тела наших бойцов, где громоздились насквозь прогоревшие остовы танков и искореженные гусеницами пушки.

У одной из таких траншей Крутицын вдруг замешкался, спрыгнул вниз. Нагнал товарищей уже в новых солдатских сапогах, с переброшенной через плечо командирской портупеей, которую протянул Чибисову.

— Возьмите, товарищ лейтенант.

— Ты что, Сергей Евграфович?! Неужели с убитого снял? — возмутился тот.

— Да, с убитого!.. Мертвому она уже не к чему. А вы все-таки командир — значит, и выглядеть должны соответственно, — сухо возразил счетовод.

Чибисов вспыхнул, но портупею взял. Прав был Крутицын, сто раз прав. В изодранной гимнастерке, пускай и сохранившей знаки различия, без фуражки выглядел лейтенант неважно.

Однажды утром, услышав за спиной шум, товарищи в очередной раз бросились в придорожные кусты. Затаились. Судя по гусеничному лязгу и характерному гулу мотора, это был танк. Когда он появился из-за поворота, Чибисов не поверил своим глазам. По лесной дороге, по которой буквально несколько минут назад протряслось несколько тупорылых немецких грузовиков и бронетранспортер, двигался КВ-1.

Федор был готов расцеловать его запыленную броню. Красная полустертая звездочка на башне над намалеванным белой краской номером показались ему ярче кремлевских, увиденных когда-то в Москве. Не обращая внимания на предостерегающий окрик Крутицына, Чибисов, а за ним и Соловец, бросились к машине, отчаянно жестикулируя.

Лейтенанта тут же заметили. Башня на «кэвэшке» шустро повернулась в его сторону и ствол пулемета дернулся, нацелившись прямо в голову. Но пьяный от счастья Чибисов не обратил на это никакого внимания, продолжая приветственно размахивать руками. — Мы свои, ребятки, мы наши!.. Слышите нас, товарищи?..

Танк остановился, из люка высунулась голова в расстегнутом шлеме. На щеках следы то ли сажи, то ли машинного масла.

— Кто такие? — неприветливо поинтересовалась голова.

— Ну что, пойдемте и мы, Сергей Евграфович? — сказал тут Брестский, намереваясь последовать примеру товарищей, но Крутицын, сделав страшные глаза, схватил его за руку:

— Обожди-ка чуток. Не стоит лишний раз нервировать танкистов.

— Свои мы, товарищ! Наш полк разбили, а мы сами из плена бежим. Вторые сутки уже! — кричал тем временем Чибисов, стараясь перекрыть шум работающего двигателя, над которым дрожал раскаленный воздух.

Голова в шлеме настороженно посмотрела на Соловца, потом снова на Чибисова, на его заброшенный за спину автомат.

— А документы у вас есть?

— Нет… — Федор развел руками. — Все у немца осталось. Товарищ, послушайте… Ну, как вам доказать, что мы свои?

— А никак. Поехали, Вася! — холодно отозвалась голова и скрылась в люке. Крышка тут же захлопнулась, и KB, взревев дизелем, загромыхал дальше.

— Эх, мать вашу! — Чибисов в сердцах погрозил вслед кулаком и сел на дорогу.

Внезапно танк остановился.

— Неужели лейтенантского кулака испугался? — удивился Крутицын.

Люк снова открылся, и из него, уже по пояс, вылез чумазый танкист. Призывно махнул рукой. Когда Чибисов с Соловцом приблизились, крикнул:

— Дорогу на Слоним знаете? А то мы тут, кажись, заплутали…

— Я знаю! — вдруг подал голос Крутицын, вставая в полный рост.

— Ну ты, Сергей Евграфович, прям академик! — не сдержался последовавший за ним Брестский.

Танкист, увидев еще двоих, забеспокоился. Особенно его насторожил немолодой уже мужчина, одетый в немецкую форму, правда, со споротыми знаками различия и в солдатских кирзовых сапогах (свою одежду и котомку с вещами Крутицын в спешке оставил около тех несчастливых для штабного офицера кустов, о чем теперь очень сожалел).

— Это — мои товарищи! Вместе бежали из плена. Четверо нас… — быстро пояснил Чибисов и вкратце рассказал (вернее, прокричал), откуда взялась немецкая форма.

Испуганно косясь в сторону уставившегося на них пулемета, Брестский на всякий случай поднял вверх руки. Крутицын же был строг и сосредоточен.

— Карта есть? — деловито спросил он, поглаживая верхнюю губу.

Как оказалось, танкисты шли из-под Гродно, где в ходе тяжелейших боев была разбита их танковая дивизия.

— Двадцать второго подняли нас по тревоге, — рассказывал чумазый, представившийся старшиной Тарасовым, помимо которого в танке было еще трое членов экипажа. — Приказали выдвигаться в сторону Белостока. Немцев увидели только на следующий день. Механизированная пехота и артиллерия. Открыли по нам огонь из орудий. Точно стреляли, сволочи! Особенно досталось нашим «бэтушкам» — их буквально прошивали насквозь. А от нашего бегемота, представляете, снаряды отскакивали — не брали броню! Мы всю их артиллерию гусеницами расхреначили и на пехоту повернули, а те — в панику и деру. Мы — за ними. Почти полдня гнали! А потом… поступил приказ срочно отходить к Слониму. Там, говорят, сосредотачиваются основные силы. Легко сказать: от своих тылов и частей обеспечения оторвались, горючее на исходе. Пришлось из оставшихся «бэтушек» сливать, а их топить в ближайшем озере. К концу дня с горем пополам двинулись, да куда без поддержки?.. Ни самолетов прикрытия, ни пушкарей — одни, словно молодые бычки в поле без пастуха, — старшина вдруг замолчал, на миг смял ладонью лицо, а потом, глядя перед собой остановившимся взглядом, продолжил: — В общем, жгли нас немцы с воздуха как хотели. Не только бомбами, но еще какой-то горючей гадостью. Прямо на марше. Да какой там марш — неразбериха одна! Вся дорога войсками под завязку была набита. Тылы с передовыми частями перемешались. И никуда не денешься. С одного бока — река, с другого — крутые холмы. Столько техники сгоревший и просто брошенной скопилось, мама родная!.. Буду жив — век не забуду! Сколько ж людей, добра народного загубили, сволочи… В некоторых местах просто проехать невозможно. Капкан, одним словом… Нам — спасибо броне — удалось к лесу прорваться. Может, еще кто-то вырвался, не знаю. Да и у нас горючего уже на четверть бака. Если в Слониме не заправимся — встанем и мы…