"Черные эдельвейсы" СС. Горные стрелки в бою - Иоганн Фосс Страница 16

Мои воспоминания о прошлой осени отмечены двумя разными эпизодами, которые случились в разных местах: в Брауншвейге, где я встретил дядю Петера, в судьбе которого произошли серьезные изменения, и в Харденбурге — здесь состоялась моя встреча с Филиппом, и здесь я наблюдал за полетом диких гусей, вызвавшим у меня романтические ассоциации.

Ветер срывал последние листья с каштанов, которыми была высажена уже упоминавшаяся мной Стена в Брауншвейге. Желтые листья ковром устилали землю, прибитые дождем. В тот октябрьский день 1942 года дом моей бабушки все еще оставался на прежнем месте. Казалось, будто его белому фасаду нипочем очередная смена времен года. Отсюда был хорошо виден дом на острове на той стороне пруда, где несколько лет назад разместилась местная штаб-квартира СС.

Я возвращался домой из тренировочного лагеря в Вестервальде и по пути решил навестить тетю Изу. Я также надеялся увидеть Филиппа, который, как мне было известно, находился дома и ждал нового назначения по службе. У меня за плечами остались три месяца напряженной военной подготовки, и я был рад вернуться в «цивилизованную жизнь». Моя бабушка умерла от сердечного приступа несколько месяцев назад. Позднее в доме произошли огромные перемены. Приблизившись ко входу, я наткнулся на офицера СС, выходившего из дома, одетого не в серый полевой мундир, к которому я привык в тренировочном лагере, а в черный, какой носили служащие алльгемайне СС (общих СС). Он резко отчитал меня за мою неуклюжесть. На нем были бриджи для верховой езды и начищенные до зеркального блеска сапоги. И то, и другое всегда поражало меня и казалось бессмысленным в отсутствие лошади. Первый и второй этажи руководство СС снимало за плату, потому что эта часть здания являлась удобным дополнением к уже упомянутой штаб-квартире.

Иза теперь жила в новой квартире на чердаке, которую она называла своим «райским уголком». Это было совершенно новое очаровательное местечко с лучшей мебелью, картинами и книгами, взятыми из старого дома. Поднимаясь по ступенькам, я почувствовал знакомый аромат лаванды, смешанный с легким запахом свежей краски. Новая квартира превратилась в изысканное жилище, достойное тети Изы.

Здесь я в очередной раз встретился с «нашими шведами». Вместе с Петером была и Грета.

Петер и его семья приехали в Германию в мае, после того как их жизнь в Стокгольме резко ухудшилась. В конце 1939 года он потерял место в английской фирме и с тех пор жил на сбережения и на случайные заработки. Кроме того, он, кажется, лишился британского паспорта, что, видимо, означало радикальное изменение его социального статуса. Более того, как упоминал в своих письмах, после того, как немецкие войска вторглись в Советский Союз, ему стало ясно, что война затянется надолго, и он уже не мог надеяться на то, что останется в стороне и благополучно дождется наступления мира. В конечном итоге один его старый друг предложил ему работу в Брауншвейге. Петер воспользовался подвернувшейся возможностью, собрал вещи, которые отдал здесь на хранение, и перебрался в меблированные комнаты в здании по соседству с нынешним жилищем Изы.

Когда я застал всех троих в гостиной Изы, воцарилась радостная суматоха. Мы не виделись целых четыре года и были рады новой встрече. «Наши шведы» выглядели точно так же, что и раньше: красивые, элегантные, настоящие иностранцы в изысканной заграничной одежде и обуви. Грета курила маленькую черную сигару, чем немало удивила меня. Как бы то ни было, но они казались ярким пятнышком на тусклом фоне военной жизни.

И все же, несмотря на семейную близость, в нашей нынешней встрече ощущался какой-то диссонанс. На мне была синяя форма юнгфолька, и сам я в те дни привык видеть на мужчинах не обычную одежду, а военные шинели. «Шведы» в отличие от них казались сугубо гражданскими людьми. Было и что-то другое — мне казалось, что я оказался в ситуации, о которой не имею ни малейшего представления.

Гости с любопытством смотрели на меня, пока я рассказывал о моей военной допризывной подготовке в Вестервальде. По всей видимости, их удивляло то, что занимаюсь я совсем не теми делами, что мои шведские ровесники, которые по-прежнему беззаботно катаются на яхтах, играют в теннис и путешествуют по всему миру.

— Тебе и твоим товарищам там понравилось? — спросил Петер. — Похоже, вам было не до веселья.

Я уловил иронию в его голосе и решил отплатить той же монетой, небрежно процитировав:

— Мы «гордо и радостно выполняли свой долг».

— Гордо?.. Радостно?.. Свой долг? — расхохотался Петер. — Великолепно! Просто замечательно. Откуда ты взял эти слова?

— Это цитата, — пояснил я, когда он немного успокоился. — Строчка из армейского устава. Неплохо сказано, верно?

— Неплохо, но это выше моего понимания, — ответил Петер, добродушно усмехнувшись. — Тебе действительно понравилась военная подготовка?

— Ты сильно похудел, Иоганн, — заметила Иза. — Похоже, что вас держали впроголодь.

— Вообще-то нам пришлось нелегко. Никаких игр и забав не было.

— Что, даже военных игр не было? — поддразнил Петер.

— Это были не игры, а скорее, учения — полевая подготовка, топография, кроссы по пересеченной местности и все такое прочее. Но никакой муштры, если ты это имел в виду, во всяком случае в обычном понимании слова. Там все по-другому.

— Насколько я понимаю, теперь все идет по-новому, — произнес Петер. — Похоже, что то, о чем сейчас все говорят — о каком-то новом секретном оружии, производящемся в горах Вестервальде, — это немецкий юноша, 1925 года рождения, лучшего качества, «крутой, как дубленая кожа, твердый, как крупповская сталь, быстрый, как борзая». Разве не так фюрер характеризовал молодых людей из Гитлерюгенда?

— Петер, прошу тебя! Прекрати! — оборвала его Грета. — В следующий раз ты так легко не отделаешься!

— Разве я сказал что-то не то? — невинно запротестовал Петер. — Или нас слушает кто-то посторонний? — Он с забавным видом осмотрелся по сторонам и заглянул под стол.

Дядюшка по-прежнему казался мне забавным, и, чтобы сделать ему приятное, я сказал:

— На меня не стоит обращать внимания! Кроме того, похоже, что ты, как всегда, прав. В нашем тренировочном лагере люди из СС отбирали лучших из нас для добровольного зачисления в новую дивизию. Ходят слухи, что она будет называться именно Гитлерюгенд.

— Может, ты расскажешь Иоганну о том, что привело нас сюда в этот час? — попросила мужа Грета.

— Да, конечно, расскажу, — ответил он и начал свой рассказ.

Это случилось пару дней назад. Во второй половине дня Петер находился на работе, в конторе, где присутствовало несколько его коллег. Один из них, о котором Петер практически ничего не знал, завел хвастливый разговор о последних успехах вермахта в России и в конечном итоге о будущем ходе войны. Чуть позже Петер не удержался и сказал:

— Вы разве верите в то, что мы сможем победить в войне?

Рассказчик немедленно замолчал, и в следующее мгновение в комнате повисла мертвая тишина. Спустя какое-то время, когда они остались вдвоем, друг Петера дал ему понять, что во время разговора было слишком много людей, чтобы свободно, без оглядки, высказывать свое мнение.