В августе 1941 - Александр Оришев Страница 14

Нейтралитет нейтралитетом, а позицию свою обозначить необходимо. Но делать это осторожно, не вызывая резких протестов сражавшихся сторон. Именно к такому рода высказываний можно отнести заявление министра финансов Ирана и видного представителя торгового капитала М. Бадер о том, что позиция Англии и Франции аморальна и непопулярна среди нейтральных стран, а германские претензии на Данциг и коридор являются совершенно справедливыми [73].

Подобного мнения придерживались и в Москве. Действовала установка: войну развязал не фашизм, а англо-французский империализм.

Хотя СССР и не вступил в военный альянс с Германией, но само заключение договоров с Германией поставило в крайне тяжелое положение работавшую в подполье иранскую коммунистическую партию, которая была важным инструментом советского влияния. Лозунги антифашистской борьбы иранские коммунисты использовать не могли, а Коминтерн рекомендовал положить в основу коммунистической пропаганды тезис об империалистической войне, в возникновении которой виновата буржуазия всех стран, прежде всего Англии и Франции, что в определенной степени было на руку не только СССР, но и Германии. Начать освободительную войну против английской и французской плутократии призывал в то время Коминтерн — важнейший инструмент мировой революции в руках Кремля.

Победы вермахта в Европе произвели сильное впечатление в Иране. С каждым днем среди иранцев крепла вера в то, что Гитлер способен принести им свободу от английского господства. Антианглийский потенциал здесь накапливался столетиями, а сейчас возникла реальная возможность раз и навсегда покончить с зависимостью от грозного британского льва.

В Тегеране пришли к выводу, что пока в Европе полыхает пламя войны, Германия не представляет угрозы Среднему Востоку. По мнению иранских лидеров, угроза могла исходить либо от Москвы, либо от Лондона. В Иране считали, что подписанный 23 августа 1939 г. пакт Риббентропа — Молотова развязывает руки северному соседу, т. е. в ситуации, когда державы «оси» и страны западной демократии вступили в смертельную схватку, уже никто не помешает большевикам воплотить в жизнь свои экспансионистские планы мировой революции на Востоке. Ответные меры в отношении СССР примет Великобритания, что в конечном счете приведет к началу боевых действий между британскими войсками и Красной Армией. И, скорее всего, ареной этих боев станет территория Ирана. Именно такого варианта развития событий пытался избежать Реза-шах.

Подписание в Москве 28 сентября 1939 г. советско-германского договора о дружбе и границе вызвало в Иране новый виток обеспокоенности. Так, в телеграмме от 3 октября 1939 г. поверенного в делах США в Иране Энгерта в Госдепартамент говорилось о раздражении шаха советско-германским пактом. Его подписание требовало от иранского правительства лавирования в отношениях не только между Англией и советско-германским блоком, но и в отношениях с СССР, и с Германией. В этих условиях Реза-шах опасался открыто поддержать ту или другую сторону, так как, оценивая международную обстановку, полагал возможным вторжение СССР при поддержке Германии, если Иран примет сторону англо-французской коалиции. Не исключал он и вторжение в Иран Англии в случае присоединения Ирана к державам «оси».

Как ни мала была с точки зрения сегодняшнего дня вероятность ввода советских войск осенью 1939 г. в Иран, все же в Тегеране считались с ней вполне серьезно. На этом можно было сыграть, что и сделала германская пропаганда, инспирировав слухи о готовящемся вторжении Красной Армии в Иран. Следует сказать, что подобные слухи периодически возникали, гасли и появлялись снова. В октябре 1939 г. корреспондент ТАСС, передавая свой разговор с германским коллегой, сообщал из Тегерана: «По словам берлинского корреспондента Херста, немцы откровенно заявляют, что независимо от любого исхода войны Советский Союз окажется победителем… что по неподтвержденным сведениям СССР стремится заключить соглашение с Турцией и Ираном с целью захвата английских нефтяных источников в Мосуле и Иране. Корреспондент сообщает также о концентрации крупных советских военных сил на Кавказе» [74].

15 ноября 1939 г. сообщение на эту же тему было помещено в «Кельнише Цайтунг»: «Россия возобновила свои планы относительно Персидского залива и надеется получить выход к южным морям. Север Ирана и Тегеран находятся под русским влиянием. Известно, что бензин, потребляемый в этих районах, поступает из России. С военной точки зрения будет возобновлено положение, имевшее место в 1914 г., когда Россия содержала в Тегеране казачью бригаду» [75].

Однако с января 1940 г. германская пресса, в противовес своим прежним сообщениям, резко изменила тон своих публикаций. 4 января 1940 г. газета «Нахтаусгабе», говоря о стремлении Англии и Франции создать театр военных действий на Среднем Востоке, писала: «Чтобы оправдать военные приготовления в районе, который вообще не затрагивается европейским конфликтом, англичане и французы распространяют слухи о советской угрозе Ирану и Афганистану» [76]. На протяжении весны 1940 г. немецкие газеты воздерживались от публикации каких-либо материалов о советской угрозе Среднему Востоку.